Неточные совпадения
Тускло поблескивая на солнце, тяжелый, медный колпак медленно всплывал на воздух, и
люди — зрители, глядя на него, выпрямлялись тоже, как бы желая
оторваться от земли. Это заметила Лидия.
Самгин осторожно выглянул за угол; по площади все еще метались трое
людей, мальчик
оторвался от старика и бежал к Александровскому училищу, а старик, стоя на одном месте, тыкал палкой в землю и что-то говорил, — тряслась борода.
Он тряхнул головой,
оторвался от стены и пошел; идти было тяжко, точно по песку, мешали
люди; рядом с ним шагал
человек с ремешком на голове, в переднике и тоже в очках, но дымчатых.
Вскрикивая, он черпал горстями воду, плескал ее в сторону Марины, в лицо свое и на седую голову.
Люди вставали с пола, поднимая друг друга за руки, под мышки, снова становились в круг, Захарий торопливо толкал их, устанавливал, кричал что-то и вдруг, закрыв лицо ладонями, бросился на пол, — в круг вошла Марина, и
люди снова бешено, с визгом, воем, стонами, завертелись, запрыгали, как бы стремясь
оторваться от пола.
От плоти демонстрантов
отрывались, отскакивали отдельные куски, фигуры, смущенно усмехаясь или угрюмо хмурясь, шли мимо Самгина, но навстречу им бежали, вливались в массу десятки новых
людей.
Ближе к Таврическому саду
люди шли негустой, но почти сплошной толпою, на Литейном, где-то около моста, а может быть, за мостом, на Выборгской, немножко похлопали выстрелы из ружей, догорал окружный суд,
от него остались только стены, но в их огромной коробке все еще жадно хрустел огонь, догрызая дерево, изредка в огне что-то тяжело вздыхало, и тогда
от него
отрывались стайки мелких огоньков, они трепетно вылетали на воздух, точно бабочки или цветы, и быстро превращались в темно-серый бумажный пепел.
Неточные совпадения
Теперь только истинно и ясно чувствую, что есть какой-то долг, который нужно исполнять
человеку на земле, не
отрываясь от того места и угла, на котором он постановлен.
Андрей часто,
отрываясь от дел или из светской толпы, с вечера, с бала ехал посидеть на широком диване Обломова и в ленивой беседе отвести и успокоить встревоженную или усталую душу, и всегда испытывал то успокоительное чувство, какое испытывает
человек, приходя из великолепных зал под собственный скромный кров или возвратясь
от красот южной природы в березовую рощу, где гулял еще ребенком.
— Что ж? примем ее как новую стихию жизни… Да нет, этого не бывает, не может быть у нас! Это не твоя грусть; это общий недуг человечества. На тебя брызнула одна капля… Все это страшно, когда
человек отрывается от жизни… когда нет опоры. А у нас… Дай Бог, чтоб эта грусть твоя была то, что я думаю, а не признак какой-нибудь болезни… то хуже. Вот горе, перед которым я упаду без защиты, без силы… А то, ужели туман, грусть, какие-то сомнения, вопросы могут лишить нас нашего блага, нашей…
Уже не сор прирастает к высшему слою
людей, а напротив,
от красивого типа
отрываются, с веселою торопливостью, куски и комки и сбиваются в одну кучу с беспорядствующими и завидующими.
Что касается ликейцев, то для них много пятнадцати-двадцати лет, чтоб сбросить свои халаты и переменить бамбуковые палки и веера на ружья и сабли и стать
людьми, как все. Их мало; они слабы;
оторвись только
от Японии, которой они теперь еще боятся, — и все быстро изменится, как изменилось на Сандвичевых островах например.