Неточные совпадения
И, в свою очередь, интересно рассказывала, что еще пятилетним ребенком Клим трогательно ухаживал за хилым
цветком, который случайно вырос в теневом углу сада, среди сорных трав; он
поливал его, не обращая внимания на
цветы в клумбах, а когда
цветок все-таки погиб, Клим долго и горько плакал.
Настоящий Старик, бережно переставляя одеревеневшие ноги свои, слишком крепко тычет палкой в
пол, кашляет так, что у него дрожат уши, а лицо и шея окрашиваются в
цвет спелой сливы; пристукивая палкой, он говорит матери, сквозь сердитый кашель...
Писатель был страстным охотником и любил восхищаться природой. Жмурясь, улыбаясь, подчеркивая слова множеством мелких жестов, он рассказывал о целомудренных березках, о задумчивой тишине лесных оврагов, о скромных
цветах полей и звонком пении птиц, рассказывал так, как будто он первый увидал и услышал все это. Двигая в воздухе ладонями, как рыба плавниками, он умилялся...
Ногою в зеленой сафьяновой туфле она безжалостно затолкала под стол книги, свалившиеся на
пол, сдвинула вещи со стола на один его край, к занавешенному темной тканью окну, делая все это очень быстро. Клим сел на кушетку, присматриваясь. Углы комнаты были сглажены драпировками, треть ее отделялась китайской ширмой, из-за ширмы был виден кусок кровати, окно в ногах ее занавешено толстым ковром тускло красного
цвета, такой же ковер покрывал
пол. Теплый воздух комнаты густо напитан духами.
В черном плаще, в широкой шляпе с загнутыми
полями и огромным пепельного
цвета пером, с тростью в руке, она имела вид победоносный, великолепное лицо ее было гневно нахмурено. Самгин несколько секунд смотрел на нее с почтительным изумлением, сняв фуражку.
В саду старик в глухом клетчатом жилете
полол траву на грядках. Лицо и шея у него были фиолетовые,
цвета гниющего мяса. Поймав взгляд Самгина, Никонова торопливо сказала...
Самгин, доставая папиросы, наклонился и скрыл невольную усмешку. На
полу — толстый ковер малинового
цвета, вокруг — много мебели карельской березы, тускло блестит бронза; на стенах — старинные литографии, комнату наполняет сладковатый, неприятный запах. Лидия — такая тонкая, как будто все вокруг сжимало ее, заставляя вытягиваться к потолку.
Он вскочил из-за стола, точно собираясь идти куда-то, остановился у окна в
цветах, вытер салфеткой пот с лица, швырнул ее на
пол и, широко размахнув руками, просипел...
В эту секунду хлопнул выстрел. Самгин четко видел, как вздрогнуло и потеряло
цвет лицо Тагильского, видел, как он грузно опустился на стул и вместе со стулом упал на
пол, и в тишине, созданной выстрелом, заскрипела, сломалась ножка стула. Затем толстый негромко проговорил...
— Я знаю их, — угрожающе заявил рыженький подпоручик Алябьев, постукивая палкой в
пол, беленький крестик блестел на его рубахе защитного
цвета, блестели новенькие погоны, золотые зубы, пряжка ремня, он весь был как бы пронизан блеском разных металлов, и даже голос его звучал металлически. Он встал, тяжело опираясь на палку, и, приведя в порядок медные, длинные усы, продолжал обвинительно: — Это — рабочие с Выборгской стороны, там все большевики, будь они прокляты!
Лето проводила в огороде и саду: здесь она позволяла себе, надев замшевые перчатки, брать лопатку, или грабельки, или лейку в руки и, для здоровья, вскопает грядку,
польет цветы, обчистит какой-нибудь куст от гусеницы, снимет паутину с смородины и, усталая, кончит вечер за чаем, в обществе Тита Никоныча Ватутина, ее старинного и лучшего друга, собеседника и советника.
Неточные совпадения
Но бригадир был непоколебим. Он вообразил себе, что травы сделаются зеленее и
цветы расцветут ярче, как только он выедет на выгон."Утучнятся
поля, прольются многоводные реки, поплывут суда, процветет скотоводство, объявятся пути сообщения", — бормотал он про себя и лелеял свой план пуще зеницы ока."Прост он был, — поясняет летописец, — так прост, что даже после стольких бедствий простоты своей не оставил".
Вот время: добрые ленивцы, // Эпикурейцы-мудрецы, // Вы, равнодушные счастливцы, // Вы, школы Левшина птенцы, // Вы, деревенские Приамы, // И вы, чувствительные дамы, // Весна в деревню вас зовет, // Пора тепла,
цветов, работ, // Пора гуляний вдохновенных // И соблазнительных ночей. // В
поля, друзья! скорей, скорей, // В каретах, тяжко нагруженных, // На долгих иль на почтовых // Тянитесь из застав градских.
Любви все возрасты покорны; // Но юным, девственным сердцам // Ее порывы благотворны, // Как бури вешние
полям: // В дожде страстей они свежеют, // И обновляются, и зреют — // И жизнь могущая дает // И пышный
цвет, и сладкий плод. // Но в возраст поздний и бесплодный, // На повороте наших лет, // Печален страсти мертвой след: // Так бури осени холодной // В болото обращают луг // И обнажают лес вокруг.
Цветы, любовь, деревня, праздность, //
Поля! я предан вам душой. // Всегда я рад заметить разность // Между Онегиным и мной, // Чтобы насмешливый читатель // Или какой-нибудь издатель // Замысловатой клеветы, // Сличая здесь мои черты, // Не повторял потом безбожно, // Что намарал я свой портрет, // Как Байрон, гордости поэт, // Как будто нам уж невозможно // Писать поэмы о другом, // Как только о себе самом.
Окно с цветными стеклами, бывшее над алтарем, озарилося розовым румянцем утра, и упали от него на
пол голубые, желтые и других
цветов кружки света, осветившие внезапно темную церковь.