Неточные совпадения
Доктора повели
спать в мезонин, где жил Томилин. Варавка, держа его под мышки, толкал
в спину головою, а отец шел впереди с зажженной свечой. Но через минуту он вбежал
в столовую, размахивая подсвечником, потеряв свечу, говоря почему-то вполголоса...
Клим заглянул
в дверь: пред квадратной
пастью печки, полной алых углей,
в низеньком, любимом кресле матери, развалился Варавка, обняв мать за талию, а она сидела на коленях у него, покачиваясь взад и вперед, точно маленькая.
В бородатом лице Варавки, освещенном отблеском углей, было что-то страшное, маленькие глазки его тоже сверкали, точно угли, а с головы матери на
спину ее красиво стекали золотыми ручьями лунные волосы.
Она стояла, прислонясь
спиною к тонкому стволу березы, и толкала его плечом, с полуголых ветвей медленно
падали желтые листья, Лидия втаптывала их
в землю, смахивая пальцами непривычные слезы со щек, и было что-то брезгливое
в быстрых движениях ее загоревшей руки. Лицо ее тоже загорело до цвета бронзы, тоненькую, стройную фигурку красиво облегало синее платье, обшитое красной тесьмой,
в ней было что-то необычное, удивительное, как
в девочках цирка.
— Чтоб не
попасть в историю, — объяснил Иноков и повернулся
спиною.
За
спиною Самгина, толкнув его вперед, хрипло рявкнула женщина, раздалось тихое ругательство, удар по мягкому, а Самгин очарованно смотрел, как передовой солдат и еще двое, приложив ружья к плечам, начали стрелять. Сначала
упал, высоко взмахнув ногою, человек, бежавший на Воздвиженку, за ним, подогнув колени, грузно свалился старик и пополз, шлепая палкой по камням, упираясь рукой
в мостовую; мохнатая шапка свалилась с него, и Самгин узнал: это — Дьякон.
Самгин, оглушенный, стоял на дрожащих ногах, очень хотел уйти, но не мог, точно
спина пальто примерзла к стене и не позволяла пошевелиться. Не мог он и закрыть глаз, — все еще
падала взметенная взрывом белая пыль, клочья шерсти; раненый полицейский, открыв лицо, тянул на себя медвежью полость; мелькали люди, почему-то все маленькие, — они выскакивали из ворот, из дверей домов и становились
в полукруг; несколько человек стояло рядом с Самгиным, и один из них тихо сказал...
Женщина стояла, опираясь одной рукой о стол, поглаживая другой подбородок, горло, дергая коротенькую, толстую косу; лицо у нее — смуглое, пухленькое, девичье, глаза круглые, кошачьи; резко очерченные губы. Она повернулась
спиною к Лидии и, закинув руки за
спину, оперлась ими о край стола, — казалось, что она
падает; груди и живот ее торчали выпукло, вызывающе, и Самгин отметил, что
в этой позе есть что-то неестественное, неудобное и нарочное.
Неточные совпадения
Бывало, стоишь, стоишь
в углу, так что колени и
спина заболят, и думаешь: «Забыл про меня Карл Иваныч: ему, должно быть, покойно сидеть на мягком кресле и читать свою гидростатику, — а каково мне?» — и начнешь, чтобы напомнить о себе, потихоньку отворять и затворять заслонку или ковырять штукатурку со стены; но если вдруг
упадет с шумом слишком большой кусок на землю — право, один страх хуже всякого наказания.
— А вы, хлопцы! — продолжал он, оборотившись к своим, — кто из вас хочет умирать своею смертью — не по запечьям и бабьим лежанкам, не пьяными под забором у шинка, подобно всякой
падали, а честной, козацкой смертью — всем на одной постеле, как жених с невестою? Или, может быть, хотите воротиться домой, да оборотиться
в недоверков, да возить на своих
спинах польских ксендзов?
Ассоль
спала. Лонгрен, достав свободной рукой трубку, закурил, и ветер пронес дым сквозь плетень
в куст, росший с внешней стороны огорода. У куста,
спиной к забору, прожевывая пирог, сидел молодой нищий. Разговор отца с дочерью привел его
в веселое настроение, а запах хорошего табаку настроил добычливо.
— Эх, ешь те комары! Расступись! — неистово вскрикивает Миколка, бросает оглоблю, снова нагибается
в телегу и вытаскивает железный лом. — Берегись! — кричит он и что есть силы огорошивает с размаху свою бедную лошаденку. Удар рухнул; кобыленка зашаталась, осела, хотела было дернуть, но лом снова со всего размаху ложится ей на
спину, и она
падает на землю, точно ей подсекли все четыре ноги разом.
А Миколка намахивается
в другой раз, и другой удар со всего размаху ложится на
спину несчастной клячи. Она вся оседает всем задом, но вспрыгивает и дергает, дергает из всех последних сил
в разные стороны, чтобы вывезти; но со всех сторон принимают ее
в шесть кнутов, а оглобля снова вздымается и
падает в третий раз, потом
в четвертый, мерно, с размаха. Миколка
в бешенстве, что не может с одного удара убить.