Неточные совпадения
Пила и ела она как бы насилуя себя, почти с отвращением, и было ясно, что это не игра, не кокетство. Ее тоненькие пальцы даже
нож и вилку держали неумело, она брезгливо отщипывала маленькие кусочки хлеба, птичьи глаза ее
смотрели на хлопья мякиша вопросительно, как будто она думала: не горько ли это вещество, не ядовито ли?
Нет, Любаша не совсем похожа
на Куликову, та всю жизнь держалась так, как будто считала себя виноватой в том, что она такова, какая есть, а не лучше. Любаше приниженность слуги для всех была совершенно чужда. Поняв это, Самгин стал
смотреть на нее, как
на смешную «Ванскок», — Анну Скокову, одну из героинь романа Лескова «
На ножах»; эту книгу и «Взбаламученное море» Писемского, по их «социальной педагогике», Клим ставил рядом с «Бесами» Достоевского.
Самгин, открыв окно,
посмотрел, как он не торопясь прошел двором, накрытый порыжевшей шляпой, серенький, похожий
на старого воробья. Рыжеволосый мальчик
на крыльце кухни акушерки Гюнтер чистил столовые
ножи пробкой и тертым кирпичом.
Неточные совпадения
— Да садитесь, Порфирий Петрович, садитесь, — усаживал гостя Раскольников, с таким, по-видимому, довольным и дружеским видом, что, право, сам
на себя подивился, если бы мог
на себя поглядеть. Последки, подонки выскребывались! Иногда этак человек вытерпит полчаса смертного страху с разбойником, а как приложат ему
нож к горлу окончательно, так тут даже и страх пройдет. Он прямо уселся пред Порфирием и, не смигнув,
смотрел на него. Порфирий прищурился и начал закуривать папироску.
В походе Дерсу всегда внимательно
смотрел себе под ноги; он ничего не искал, но делал это просто так, по привычке. Один раз он нагнулся и поднял с земли палочку.
На ней были следы удэгейского
ножа. Место среза давно уже почернело.
Барин в кабинете сидит, барыня приказывает или гневается, барчуки учатся, девушки в пяльцах шьют или коклюшки перебирают, а он, Конон,
ножи чистит,
на стол накрывает, кушанье подает, зимой печки затопляет,
смотрит, как бы слишком рано или слишком поздно трубу не закрыть.
Вон
смотрите на Братковского: этот гусь точно родился
на сцене, а между тем я чувствую, что он-то и провалит меня, без
ножа зарежет…
Я молча
смотрел на губы. Все женщины — губы, одни губы. Чьи-то розовые, упруго-круглые: кольцо, нежная ограда от всего мира. И эти: секунду назад их не было, и только вот сейчас —
ножом, — и еще каплет сладкая кровь.