Неточные совпадения
— А я — не понимаю, —
продолжала она с новой, острой усмешкой. — Ни
о себе, ни
о людях — не понимаю. Я не умею думать… мне кажется. Или я думаю только
о своих же думах. В Москве меня познакомили с одним сектантом, простенький такой, мордочка собаки. Он качался и бормотал...
— Это
о выставке? — спросил он, отгоняя рукописью Клима дерзкую муху, она упрямо хотела сесть на висок редактора, напиться пота его. — Иноков оказался совершенно неудачным корреспондентом, —
продолжал он, шлепнув рукописью по виску
своему, и сморщил лицо, следя, как муха ошалело носится над столом. — Он — мизантроп, Иноков, это у него, вероятно, от запоров. Психиатр Ковалевский говорил мне, что Тимон Афинский страдал запорами и что это вообще признак…
— Серьезно, —
продолжал Кумов, опираясь руками
о спинку стула. — Мой товарищ, беглый кадет кавалерийской школы в Елизаветграде, тоже, знаете… Его кто-то укусил в шею, шея распухла, и тогда он просто ужасно повел себя со мною, а мы были друзьями. Вот это — мстить за себя, например, за то, что бородавка на щеке, или за то, что — глуп, вообще — за себя, за какой-нибудь
свой недостаток; это очень распространено, уверяю вас!
Но Самгин уже не слушал его замечаний, не возражал на них,
продолжая говорить все более возбужденно. Он до того увлекся, что не заметил, как вошла жена, и оборвал речь
свою лишь тогда, когда она зажгла лампу. Опираясь рукою
о стол, Варвара смотрела на него странными глазами, а Суслов, встав на ноги, оправляя куртку, сказал, явно довольный чем-то...
Самгин
продолжал думать
о Кутузове недружелюбно, но уже поймал себя на том, что думает так по обязанности самозащиты, не внося в мысли
свои ни злости, ни иронии, даже как бы насилуя что-то в себе.
— Вот именно! — воскликнул кто-то, и публика примолкла, а Самгин, раздувая огонь
своего возмущения, приподняв стул, ударил им
о́ пол,
продолжая со всей силою, на какую был способен...
Он насадил пробку на вилку и, говоря, ударял пробкой по краю бокала, аккомпанируя словам
своим стеклянным звоном, звон этот был неприятен Самгину, мешал ему определить: можно ли и насколько можно верить искренности Тагильского? А Тагильский, прищурив левый глаз,
продолжая говорить все так же быстро и едко, думал, видимо, не
о том, что говорил.
— Итак, Россия, отечество наше, будет праздновать триста лет власти людей,
о которых в высшей степени трудно сказать что-либо похвальное. Наш конституционный царь начал
свое царствование Ходынкой,
продолжил Кровавым воскресеньем 9-го Января пятого года и недавними убийствами рабочих Ленских приисков.
Неточные совпадения
Он не был ни технолог, ни инженер; но он был твердой души прохвост, а это тоже
своего рода сила, обладая которою можно покорить мир. Он ничего не знал ни
о процессе образования рек, ни
о законах, по которому они текут вниз, а не вверх, но был убежден, что стоит только указать: от сих мест до сих — и на протяжении отмеренного пространства наверное возникнет материк, а затем по-прежнему, и направо и налево, будет
продолжать течь река.
Но река
продолжала свой говор, и в этом говоре слышалось что-то искушающее, почти зловещее. Казалось, эти звуки говорили:"Хитер, прохвост, твой бред, но есть и другой бред, который, пожалуй, похитрей твоего будет". Да; это был тоже бред, или, лучше сказать, тут встали лицом к лицу два бреда: один, созданный лично Угрюм-Бурчеевым, и другой, который врывался откуда-то со стороны и заявлял
о совершенной
своей независимости от первого.
Но он не сделал ни того, ни другого, а
продолжал жить, мыслить и чувствовать и даже в это самое время женился и испытал много радостей и был счастлив, когда не думал
о значении
своей жизни.
Наказанный сидел в зале на угловом окне; подле него стояла Таня с тарелкой. Под видом желания обеда для кукол, она попросила у Англичанки позволения снести
свою порцию пирога в детскую и вместо этого принесла ее брату.
Продолжая плакать
о несправедливости претерпенного им наказания, он ел принесенный пирог и сквозь рыдания приговаривал: «ешь сама, вместе будем есть… вместе».
— Я не высказываю
своего мнения
о том и другом образовании, — с улыбкой снисхождения, как к ребенку, сказал Сергей Иванович, подставляя
свой стакан, — я только говорю, что обе стороны имеют сильные доводы, —
продолжал он, обращаясь к Алексею Александровичу. — Я классик по образованию, но в споре этом я лично не могу найти
своего места. Я не вижу ясных доводов, почему классическим наукам дано преимущество пред реальными.