Неточные совпадения
— Ну,
пусть не так! — равнодушно соглашался Дмитрий, и Климу казалось, что, когда брат рассказывает даже именно так, как было,
он все равно не верит в то, что говорит.
Он знал множество глупых и смешных анекдотов, но рассказывал не смеясь, а как бы даже конфузясь. Вообще в
нем явилась непонятная Климу озабоченность, и людей на улицах
он рассматривал таким испытующим взглядом, как будто считал необходимым понять каждого из шестидесяти тысяч жителей города.
Клим выпил храбро, хотя с первого же глотка почувствовал, что напиток отвратителен. Но
он ни в чем не хотел уступать этим людям, так неудачно выдумавшим себя, так раздражающе запутавшимся в мыслях и словах. Содрогаясь от жгучего вкусового ощущения,
он мельком вторично подумал, что Макаров не утерпит, расскажет Лидии, как
он пьет, а Лидия должна будет почувствовать себя виноватой в этом. И
пусть почувствует.
— Я не хочу, чтоб
он дежурил,
пусть Лидия… Я
его не люблю…
Мысли Самгина принимали все более воинственный характер.
Он усиленно заботился обострять
их, потому что за мыслями у
него возникало смутное сознание серьезнейшего проигрыша. И не только Лидия проиграна, потеряна, а еще что-то, более важное для
него. Но об этом
он не хотел думать и, как только услышал, что Лидия возвратилась, решительно пошел объясняться с нею. Уж если она хочет разойтись, так
пусть признает себя виновной в разрыве и попросит прощения…
— Черт с
ними!
Пусть школы церковно-приходские, только бы народ знал грамоту!
— Нет, не надо.
Они — в банке?
Пусть лежат. Муж оставил мне все, что имел.
— Это — счастливо, — говорил
он, идя рядом. — А я думал: с кем бы поболтать? О вас я не думал. Это — слишком высоко для меня. Но уж если вы —
пусть будет так!
— Я — оптимист. В России это самое лучшее — быть оптимистом, этому нас учит вся история. Не надо нервничать, как евреи. Ну,
пусть немножко пошумят, поозорничают. Потом
их будут пороть. Помните, как Оболенский в Харькове, в Полтаве порол?
—
Пусть поет, я с
ним не конкурирую.
«И прав! — мысленно закричал
он. — Пускай вспыхнут страсти,
пусть все полетит к черту, все эти домики, квартирки, начиненные заботниками о народе, начетчиками, критиками, аналитиками…»
— А голубям — башки свернуть. Зажарить. Нет, — в самом деле, — угрюмо продолжал Безбедов. — До самоубийства дойти можно. Вы идете лесом или — все равно — полем, ночь, темнота, на земле, под ногами, какие-то шишки. Кругом — чертовщина: революции, экспроприации, виселицы, и… вообще — деваться некуда! Нужно, чтоб пред вами что-то светилось.
Пусть даже и не светится, а просто: существует. Да — черт с ней —
пусть и не существует, а выдумано, вот — чертей выдумали, а верят, что
они есть.
— Сатира, карикатура… Хм? Ну — и ладно, дело не в этом, а в том, что вот я не могу понять себя. Понять — значит поймать. —
Он хрипло засмеялся. — Я привык выдумывать себя то — таким, то — эдаким, а — в самом-то деле: каков я? Вероятно — ничтожество, но — в этом надобно убедиться.
Пусть обидно будет, но надобно твердо сказать себе: ты — ничтожество и — сиди смирно!
«Юноша оказался… неглупым! Осторожен. Приятная ошибка. Надобно помочь
ему,
пусть учится. Будет скромным, исполнительным чиновником, учителем или чем-нибудь в этом роде. В тридцать — тридцать пять лет женится, расчетливо наплодит людей, не больше тройки. И до смерти будет служить, безропотно, как Анфимьевна…»
«Черт с ней,
пусть эта дура ворует», — решил
он и пошел на свидание с Дроновым.
— «И хлопочи об наследстве по дедушке Василье, улещай
его всяко, обласкивай покуда
он жив и следи чтобы Сашка не украла чего. Дети оба поумирали на то скажу не наша воля, бог дал, бог взял, а ты первое дело сохраняй мельницу и обязательно поправь крылья к осени да не дранкой, а холстом. Пленику не потакай, коли
он попал, так
пусть работает сукин сын коли черт
его толкнул против нас». Вот! — сказал Пыльников, снова взмахнув книжкой.
— Да вот, ваше превосходительство, как!.. — Тут Чичиков осмотрелся и, увидя, что камердинер с лоханкою вышел, начал так: — Есть у меня дядя, дряхлый старик. У него триста душ и, кроме меня, наследников никого. Сам управлять именьем, по дряхлости, не может, а мне не передает тоже. И какой странный приводит резон: «Я, говорит, племянника не знаю; может быть, он мот.
Пусть он докажет мне, что он надежный человек, пусть приобретет прежде сам собой триста душ, тогда я ему отдам и свои триста душ».
Неточные совпадения
Хлестаков. Впустите
их, впустите!
пусть идут. Осип скажи
им:
пусть идут.
Послушайте ж, вы сделайте вот что: квартальный Пуговицын…
он высокого роста, так
пусть стоит для благоустройства на мосту.
Пусть машет, а ты все бы таки
его расспросила.
Беги сейчас возьми десятских, да
пусть каждый из
них возьмет…
Г-жа Простакова. Ты же еще, старая ведьма, и разревелась. Поди, накорми
их с собою, а после обеда тотчас опять сюда. (К Митрофану.) Пойдем со мною, Митрофанушка. Я тебя из глаз теперь не выпущу. Как скажу я тебе нещечко, так пожить на свете слюбится. Не век тебе, моему другу, не век тебе учиться. Ты, благодаря Бога, столько уже смыслишь, что и сам взведешь деточек. (К Еремеевне.) С братцем переведаюсь не по-твоему.
Пусть же все добрые люди увидят, что мама и что мать родная. (Отходит с Митрофаном.)