«Мы, христиане, говорим: Бог тройственен (dreifaltig), но един в существе, обычно даже говорится, что бог тройственен в лицах, это плохо понимается неразумными, а отчасти и учеными, ибо Бог не есть лицо кроме как во Христе [Сын же «потому называется лицом, что он есть самостоятельное существо, которое не принадлежит к рождению природы, но есть жизнь и
разум природы» (IV, 59, § 68).] (Gott ist keine Person als nur in Christo), но Он есть вечнорождающая сила и царство со всеми сущностями; все берет свое начало от него.
Неточные совпадения
«Разве не то же самое делаем мы, делал я,
разумом отыскивая значение сил
природы и смысл жизни человека?» продолжал он думать.
Не таков комфорт: как роскошь есть безумие, уродливое и неестественное уклонение от указанных
природой и
разумом потребностей, так комфорт есть разумное, выработанное до строгости и тонкости удовлетворение этим потребностям.
Допущение существования двух
природ — божественной и человеческой, которые могут быть соединены, но не тождественны и не слиянны, есть истина, непонятная объективирующему
разуму, сверхразумная, ибо
разум сам по себе склонен или к монизму, или к дуализму.
Зачем же я должен любить его, за то только, что он родил меня, а потом всю жизнь не любил меня?“ О, вам, может быть, представляются эти вопросы грубыми, жестокими, но не требуйте же от юного ума воздержания невозможного: „Гони
природу в дверь, она влетит в окно“, — а главное, главное, не будем бояться „металла“ и „жупела“ и решим вопрос так, как предписывает
разум и человеколюбие, а не так, как предписывают мистические понятия.
— Знаете ли что, — сказал он вдруг, как бы удивляясь сам новой мысли, — не только одним
разумом нельзя дойти до разумного духа, развивающегося в
природе, но не дойдешь до того, чтобы понять
природу иначе, как простое, беспрерывное брожение, не имеющее цели, и которое может и продолжаться, и остановиться. А если это так, то вы не докажете и того, что история не оборвется завтра, не погибнет с родом человеческим, с планетой.