Неточные совпадения
Ее рассказы почти всегда раздражали Лидию, но изредка смешили и ее. Смеялась Лидия осторожно, неуверенно и резкими звуками, а посмеявшись немного, оглядывалась, нахмурясь, точно виноватая в неуместном поступке. Сомова приносила
романы, давала их читать Лидии, но, прочитав «Мадам Бовари», Лидия
сказала сердито...
Но, как всегда, и в этот раз Варавка незаметно привел его к необходимости
сказать, что Лидия слишком часто встречается с Макаровым и что отношения их очень похожи на
роман.
Науки не очень интересовали Клима, он хотел знать людей и находил, что
роман дает ему больше знания о них, чем научная книга и лекция. Он даже
сказал Марине, что о человеке искусство знает больше, чем наука.
— Это ты должен
сказать ей. Извини, но твоя роль в этом
романе кажется мне странной.
— Да, голубчик, я влюбчива, берегись, —
сказала она, подвинувшись к нему вместе со стулом, и торопливо, порывисто, как раздевается очень уставший человек, начала рассказывать: — У меня уже был несчастный
роман, — усмехнулась она, мигая, глаза ее как будто потемнели.
— Честь имею, —
сказал полковник, вздыхая. — Кстати: я еду в командировку… на несколько месяцев. Так в случае каких-либо недоразумений или вообще… что-нибудь понадобится вам, — меня замещает здесь ротмистр
Роман Леонтович. Так уж вы — к нему. С богом-с!
— Сумеречный мужчина, —
сказал Клим и спросил: — У них —
роман, у Макарова и Лидии?
— Тебя, конечно, — ответила Варвара, как будто она давно ожидала именно этого вопроса. Взяв из его руки папиросу, она закурила и прилегла в позе одалиски с какой-то картины, опираясь локтем о его колено, пуская в потолок струйки дыма. В этой позе она
сказала фразу, не раз читанную Самгиным в
романах, — фразу, которую он нередко слышал со сцены театра...
— «Люди любят, чтоб их любили, — с удовольствием начала она читать. — Им нравится, чтоб изображались возвышенные и благородные стороны души. Им не верится, когда перед ними стоит верное, точное, мрачное, злое. Хочется
сказать: «Это он о себе». Нет, милые мои современники, это я о вас писал мой
роман о мелком бесе и жуткой его недотыкомке. О вас».
— Ну, — черт его знает, может быть, и сатира! — согласился Безбедов, но тотчас же
сказал: — У Потапенко есть
роман «Любовь», там женщина тоже предпочитает мерзавца этим… честным деятелям. Женщина, по-моему, — знает лучше мужчины вкус жизни. Правду жизни, что ли…
Вспомнил, что в
романе «Воскресение» Лев Толстой назвал ризу попа золотой рогожей, — за это пошленький литератор Ясинский
сказал в своей рецензии, что Толстой — гимназист.
— Охладили уже. Любила одного, а живу — с третьим. Вот вы
сказали — «Любовь и голод правят миром», нет, голод и любовью правит. Всякие
романы есть, а о нищих
романа не написано…
Неточные совпадения
— Я любила его, и он любил меня; но его мать не хотела, и он женился на другой. Он теперь живет недалеко от нас, и я иногда вижу его. Вы не думали, что у меня тоже был
роман? —
сказала она, и в красивом лице ее чуть брезжил тот огонек, который, Кити чувствовала, когда-то освещал ее всю.
— Княгиня
сказала, что ваше лицо ей знакомо. Я ей заметил, что, верно, она вас встречала в Петербурге, где-нибудь в свете… я
сказал ваше имя… Оно было ей известно. Кажется, ваша история там наделала много шума… Княгиня стала рассказывать о ваших похождениях, прибавляя, вероятно, к светским сплетням свои замечания… Дочка слушала с любопытством. В ее воображении вы сделались героем
романа в новом вкусе… Я не противоречил княгине, хотя знал, что она говорит вздор.
Но те, которым в дружной встрече // Я строфы первые читал… // Иных уж нет, а те далече, // Как Сади некогда
сказал. // Без них Онегин дорисован. // А та, с которой образован // Татьяны милый идеал… // О много, много рок отъял! // Блажен, кто праздник жизни рано // Оставил, не допив до дна // Бокала полного вина, // Кто не дочел ее
романа // И вдруг умел расстаться с ним, // Как я с Онегиным моим.
— Нет, выздоравливаю я! —
сказал он и задумался. — Ах, если б только я мог знать, что герой этого
романа — Илья! Сколько времени ушло, сколько крови испортилось! За что? Зачем! — твердил он почти с досадой.
Он кончил портрет Марфеньки и исправил литературный эскиз Наташи, предполагая вставить его в
роман впоследствии, когда раскинется и округлится у него в голове весь
роман, когда явится «цель и необходимость» создания, когда все лица выльются каждое в свою форму, как живые, дохнут, окрасятся колоритом жизни и все свяжутся между собою этою «необходимостью и целью» — так что, читая
роман, всякий
скажет, что он был нужен, что его недоставало в литературе.