Неточные совпадения
— Надо. Отцы жертвовали на церкви, дети — на
революцию. Прыжок — головоломный, но… что же, брат, делать? Жизнь верхней корочки несъедобного каравая, именуемого Россией, можно озаглавить так: «История головоломных прыжков
русской интеллигенции». Ведь это только господа патентованные историки обязаны специальностью своей доказывать, что существуют некие преемственность, последовательность и другие ведьмы, а — какая у нас преемственность? Прыгай, коли не хочешь задохнуться.
— Совершенно правильно, — отвечал он и, желая смутить, запугать ее, говорил тоном философа, привыкшего мыслить безжалостно. — Гуманизм и борьба — понятия взаимно исключающие друг друга. Вполне правильное представление о классовой борьбе имели только Разин и Пугачев, творцы «безжалостного и беспощадного
русского бунта». Из наших интеллигентов только один Нечаев понимал, чего требует
революция от человека.
— Мне кажется, что появился новый тип
русского бунтаря, — бунтарь из страха пред
революцией. Я таких фокусников видел. Они органически не способны идти за «Искрой», то есть, определеннее говоря, — за Лениным, но они, видя рост классового сознания рабочих, понимая неизбежность
революции, заставляют себя верить Бернштейну…
Улавливая отдельные слова и фразы, Клим понял, что знакомство с
русским всегда доставляло доктору большое удовольствие; что в 903 году доктор был в Одессе, — прекрасный, почти европейский город, и очень печально, что
революция уничтожила его.
— Мосье — иностранец? О-о,
русский? Что же ваша
революция? Крестьяне не пошли с рабочими?
Вообще это газетки группы интеллигентов, которые, хотя и понимают, что страна безграмотных мужиков нуждается в реформах, а не в
революции, возможной только как «бунт, безжалостный и беспощадный», каким были все «политические движения
русского народа», изображенные Даниилом Мордовцевым и другими народолюбцами, книги которых он читал в юности, но, понимая, не умеют говорить об этом просто, ясно, убедительно.
— Ленин —
русский. Европейские социалисты о социальной
революции не мечтают.
Пассивная, рецептивная женственность в отношении государственной власти — так характерна для русского народа и для русской истории [Это вполне подтверждается и
русской революцией, в которой народ остается духовно пассивным и покорным новой революционной тирании, но в состоянии злобной одержимости.].
Но моя надежда на скорое наступление творческой эпохи была ослаблена катастрофическими событиями мировой войны,
русской революции, переворота в Германии, новой войны, сумеречным, не творческим периодом между двумя войнами, угрозами нового мирового рабства.
Октябрь смел пристройки, выросшие в первом десятилетии двадцатого века, и перед глазами — розовый дворец с белыми стройными колоннами, с лепными работами. На фронтоне белый герб республики сменил золоченый графский герб Разумовских. В этом дворце — Музее Революции — всякий может теперь проследить победное шествие
русской революции, от декабристов до Ленина.
Мне кажется, молодой человек наконец догадался, что тот если и не считал его коноводом всего тайно-революционного в целой России, то по крайней мере одним из самых посвященных в секреты
русской революции и имеющим неоспоримое влияние на молодежь.
Неточные совпадения
Но особенно любил Пахотин уноситься воспоминаниями в Париж, когда в четырнадцатом году
русские явились великодушными победителями, перещеголявшими любезностью тогдашних французов, уже попорченных в этом отношении
революцией, и превосходившими безумным мотовством широкую щедрость англичан.
Наиболее положительные черты
русского человека, обнаружившиеся в
революции и войне, необыкновенная жертвенность, выносливость к страданию, дух коммюнотарности — есть черты христианские, выработанные христианством в
русском народе, т. е. прошлым.
Русская коммунистическая
революция тоже применяла террор.
Революция развила свой пуританизм, узкий, лишенный всякой терпимости, свои обязательные обороты, и патриоты отвергают написанное не по форме точно так, как
русские судьи.
Отчаянный роялист, он участвовал на знаменитом празднике, на котором королевские опричники топтали народную кокарду и где Мария-Антуанетта пила на погибель
революции. Граф Кенсона, худой, стройный, высокий и седой старик, был тип учтивости и изящных манер. В Париже его ждало пэрство, он уже ездил поздравлять Людовика XVIII с местом и возвратился в Россию для продажи именья. Надобно было, на мою беду, чтоб вежливейший из генералов всех
русских армий стал при мне говорить о войне.