Неточные совпадения
Клим решил говорить возможно меньше и держаться
в стороне от бешеного стада маленьких извергов. Их назойливое любопытство было безжалостно, и первые дни Клим видел себя пойманной птицей, у которой выщипывают перья, прежде чем
свернуть ей шею. Он чувствовал опасность потерять себя среди однообразных мальчиков; почти неразличимые, они всасывали его, стремились сделать незаметной частицей своей массы.
— Эх, отстань, — сказал Дронов, круто
свернул за угол и тотчас исчез
в белой каше снега.
— Лидия-то — слышал? Задорно сказала:
в любви — нет милосердия. А? Ух, многим она шеи
свернет.
— Махорку курить нельзя здесь? — тихонько спросил он Клима; Самгин предложил ему отойти к окну, открытому
в сад, и сам отошел с ним. Там, вынув из кармана кисет, бумагу, Иноков
свернул собачью ножку, закурил, помахал
в воздухе спичкой, гася ее, и сказал со вздохом...
Он так близко подошел, что уже слышал ровный голосок женщины и короткие, глухо звучавшие вопросы Лютова. Хотел
свернуть в лес, но Лютов окрикнул...
Партия
свернула за угол
в улицу, которая спускалась к реке, дворник усердно гнал вслед арестантам тучи дымной пыли.
Самгин сконфуженно вытер глаза, ускорил шаг и
свернул в одну из улиц Кунавина, сплошь занятую публичными домами. Почти
в каждом окне, чередуясь с трехцветными полосами флагов, торчали полуодетые женщины, показывая голые плечи, груди, цинически перекликаясь из окна
в окно. И, кроме флагов, все
в улице было так обычно, как будто ничего не случилось, а царь и восторг народа — сон.
— Да, конечно, богатеем — судорожно, — согласно проговорил Кутузов. — Жалею, что не попал
в Нижний, на выставку. Вы, Самгин,
в статейке вашей ловко намекнули про Одиссея. Конечно, рабочий класс
свернет головы женихам, но — пока невесело!
Самгин
свернул в переулок, скупо освещенный двумя фонарями; ветер толкал
в спину, от пыли во рту и горле было сухо, он решил зайти
в ресторан, выпить пива, посидеть среди простых людей. Вдруг, из какой-то дыры
в заборе, шагнула на панель маленькая женщина
в темном платочке и тихонько попросила...
Самгин
свернул за угол
в темный переулок, на него налетел ветер, пошатнул, осыпал пыльной скукой. Переулок был кривой, беден домами, наполнен шорохом деревьев
в садах, скрипом заборов, свистом
в щелях; что-то хлопало, как плеть пастуха, и можно было думать, что этот переулок — главный путь, которым ветер врывается
в город.
«Поярков круто
сворачивает к марксизму.
В нем есть что-то напоминающее полуслепую, старую лошадь».
Ямщик покорно
свернул, уступив им дорогу, а какой-то бородатый человек, без фуражки, с ремешком на голове и бубном
в руках, ударив
в бубен кулаком, закричал Самгину...
В ту же минуту из ресторана вышел Стратонов, за ним — группа солидных людей окружила, столкнула Самгина с панели, он подчинился ее благодушному насилию и пошел, решив
свернуть в одну из боковых улиц. Но из-за углов тоже выходили кучки людей, вольно и невольно вклинивались
в толпу, затискивали Самгина
в средину ее и кричали
в уши ему — ура! Кричали не очень единодушно и даже как-то осторожно.
Для того, чтоб попасть домой, Самгин должен был пересечь улицу, по которой шли союзники, но, когда он хотел
свернуть в другой переулок — встречу ему из-за угла вышел, широко шагая, Яков Злобин с фуражкой
в руке, с распухшим лицом и пьяными глазами; размахнув руки, как бы желая обнять Самгина, он преградил ему путь, говоря негромко, удивленно...
Почувствовав что-то близкое стыду за себя, за людей, Самгин пошел тише, увидал вдали отряд конной полиции и
свернул в переулок. Там, у забора, стоял пожилой человек
в пиджаке без рукава и громко говорил кому-то...
Самгин видел десятки рук, поднятых вверх, дергавших лошадей за повода, солдат за руки, за шинели, одного тащили за ноги с обоих боков лошади, это удерживало его
в седле, он кричал, страшно вытаращив глаза,
свернув голову направо; еще один, наклонясь вперед, вцепился
в гриву своей лошади, и ее вели куда-то, а четверых солдат уже не было видно.
И, как всякий человек
в темноте, Самгин с неприятной остротою ощущал свою реальность. Люди шли очень быстро, небольшими группами, и, должно быть, одни из них знали, куда они идут, другие шли, как заплутавшиеся, — уже раза два Самгин заметил, что,
свернув за угол
в переулок, они тотчас возвращались назад. Он тоже невольно следовал их примеру. Его обогнала небольшая группа, человек пять; один из них курил, папироса вспыхивала часто, как бы
в такт шагам; женский голос спросил тоном обиды...
Солдатик у ворот лежал вверх спиной,
свернув голову набок,
в лужу крови, — от нее поднимался легкий парок. Прихрамывая, нагибаясь, потирая колено, из-за баррикады вышел Яков и резко закричал...
— И очень просто быть пророками
в двуглавом вашем государстве. Вы не замечаете, что у вашего орла огромная мужицкая голова смотрит направо, а налево смотрит только маленькая голова революционеров? Ну, так когда вы
свернете голову мужика налево, так вы увидите, каким он сделает себя царем над вами!
«Вероятно, Уповаева хоронят», — сообразил он,
свернул в переулок и пошел куда-то вниз, где переулок замыкала горбатая зеленая крыша церкви с тремя главами над нею. К ней опускались два ряда приземистых, пузатых домиков, накрытых толстыми шапками снега. Самгин нашел, что они имеют некоторое сходство с людьми
в шубах, а окна и двери домов похожи на карманы. Толстый слой серой, холодной скуки висел над городом. Издали доплывало унылое пение церковного хора.
Обыватели уже вставили
в окна зимние рамы, и, как всегда, это делало тишину
в городе плотнее, безответней. Самгин
свернул в коротенький переулок, соединявший две улицы, —
в лицо ему брызнул дождь, мелкий, точно пыль, заставив остановиться, надвинуть шляпу, поднять воротник пальто. Тотчас же за углом пронзительно крикнули...
— А голубям — башки
свернуть. Зажарить. Нет, —
в самом деле, — угрюмо продолжал Безбедов. — До самоубийства дойти можно. Вы идете лесом или — все равно — полем, ночь, темнота, на земле, под ногами, какие-то шишки. Кругом — чертовщина: революции, экспроприации, виселицы, и… вообще — деваться некуда! Нужно, чтоб пред вами что-то светилось. Пусть даже и не светится, а просто: существует. Да — черт с ней — пусть и не существует, а выдумано, вот — чертей выдумали, а верят, что они есть.
Он не скоро заметил, что люди слишком быстро уступают ему дорогу, а некоторые, приостанавливаясь, смотрят на него так, точно хотят догадаться: что же он будет делать теперь? Надел шляпу и пошел тише,
свернув в узенькую, слабо освещенную улицу.
Затем счесал гребенкой со щетки выпавшие волосы,
свернул их
в комок, положил
в пепельницу, зажег спичку, а когда волосы, затрещав, сгорели — вздохнул.
Он понимал, что у этих людей под критикой скрывается желание ограничить или же ликвидировать все попытки и намерения
свернуть шею действительности направо или налево,
свернуть настолько круто, что критики останутся где-то
в стороне,
в пустоте, где не обитают надежды и нет места мечтам.
Самгин
свернул в какой-то переулок, снял шляпу и, вытирая платком потные виски, подумал...