Один из его фельетонов был сплошь написан излюбленными редактором фразами, поговорками, цитатами: «Уж сколько раз твердили миру», — начинался фельетон стихом басни Крылова, и, перечислив избитыми словами все то, о чем твердили миру, Робинзон меланхолически заканчивал перечень: «А Васька
слушает да ест».
Неточные совпадения
— Слушай-ка, Варавка хочет перевести меня на службу в Рязань, а это, брат, не годится мне. Кто там, в Рязани,
будет готовить меня в университет?
Да еще — бесплатно, как Томилин?
Клим
слушал напряженно, а — не понимал,
да и не верил Макарову: Нехаева тоже философствовала, прежде чем взять необходимое ей. Так же должно
быть и с Лидией. Не верил он и тому, что говорил Макаров о своем отношении к женщинам, о дружбе с Лидией.
Клим остановился. Ему не хотелось видеть ни Лютова, ни Макарова, а тропа спускалась вниз, идя по ней, он неминуемо
был бы замечен. И подняться вверх по холму не хотелось, Клим устал,
да все равно они услышали бы шум его шагов. Тогда они могут подумать, что он подслушивал их беседу. Клим Самгин стоял и, нахмурясь,
слушал.
Все это
было скучно
слушать, и все
было почти незнакомо Климу, о вопросах этого порядка он осведомлялся по газетам,
да и то — неохотно.
—
Да, — отозвался брат, не глядя на него. — Но я подобных видел. У народников особый отбор. В Устюге
был один студент, казанец. Замечательно
слушали его, тогда как меня… не очень! Странное и стеснительное у меня чувство, — пробормотал он. — Как будто я видел этого парня в Устюге, накануне моего отъезда. Туда трое присланы, и он между ними. Удивительно похож.
— Вот такой — этот настоящий русский, больше, чем вы обе, — я так думаю. Вы помните «Золотое сердце» Златовратского! Вот! Он удивительно говорил о начальнике в тюрьме,
да! О, этот может много делать! Ему
будут слушать, верить,
будут любить люди. Он может… как говорят? — может утешивать. Так? Он — хороший поп!
Алина не
пела, а только расстилала густой свой голос под слова Дуняшиной песни, — наивные, корявенькие слова. Раньше Самгин не считал нужным,
да и не умел
слушать слова этих сомнительно «народных» песен, но Дуняша выговаривала их с раздражающей ясностью...
— Милый Клим Иванович, скажите что-нибудь. Вас мало знают и
будут слушать. Нужно прекратить этот кавардак. Уберут столы, потанцуем…
Да? Пожалуйста!
Лебедев. А ничего…
Слушают да пьют себе. Раз, впрочем, я его на дуэль вызвал… дядю-то родного. Из-за Бэкона вышло. Помню, сидел я, дай бог память, вот так, как Матвей, а дядя с покойным Герасимом Нилычем стояли вот тут, примерно, где Николаша… Ну-с, Герасим Нилыч и задает, братец ты мой, вопрос…
Неточные совпадения
Мы идем, идем — // Остановимся, // На леса, луга // Полюбуемся. // Полюбуемся //
Да послушаем, // Как шумят-бегут // Воды вешние, // Как поет-звенит // Жавороночек! // Мы стоим, глядим… // Очи встретятся — // Усмехнемся мы, // Усмехнется нам // Лиодорушка.
— Ах, не
слушал бы! — мрачно проговорил князь, вставая с кресла и как бы желая уйти, но останавливаясь в дверях. — Законы
есть, матушка, и если ты уж вызвала меня на это, то я тебе скажу, кто виноват во всем: ты и ты, одна ты. Законы против таких молодчиков всегда
были и
есть! Да-с, если бы не
было того, чего не должно
было быть, я — старик, но я бы поставил его на барьер, этого франта.
Да, а теперь и лечите, возите к себе этих шарлатанов.
— Ах, какая ночь! — сказал Весловский, глядя на видневшиеся при слабом свете зари в большой раме отворенных теперь ворот край избы и отпряженных катков. —
Да слушайте, это женские голоса
поют и, право, недурно. Это кто
поет, хозяин?
— А, это не знаешь? Это заяц-самец.
Да будет говорить!
Слушай, летит! — почти вскрикнул Левин, взводя курки.
—
Послушай, Бэла, ведь нельзя же ему век сидеть здесь, как пришитому к твоей юбке: он человек молодой, любит погоняться за дичью, — походит,
да и придет; а если ты
будешь грустить, то скорей ему наскучишь.