Неточные совпадения
Варавка вытаскивал из толстого портфеля своего планы, бумаги и говорил о надеждах либеральных земцев на нового
царя, Туробоев
слушал его с непроницаемым лицом, прихлебывая молоко из стакана. В двери с террасы встал Лютов, мокроволосый, красный, и объявил, мигая косыми глазами...
Царь шел медленно, играя перчаткой, и
слушал, что говорил ему министр двора, легонько дергая его за рукав и указывая на павильон виноделия, невысокий холм, обложенный дерном.
—
Слушало его человек… тридцать, может быть — сорок; он стоял у царь-колокола. Говорил без воодушевления, не храбро. Один рабочий отметил это, сказав соседу: «Опасается парень пошире-то рот раскрыть». Они удивительно чутко подмечали все.
— Рабочие и о нравственном рубле
слушали молча, покуривают, но не смеются, — рассказывала Татьяна, косясь на Сомову. — Вообще там, в разных местах, какие-то люди собирали вокруг себя небольшие группы рабочих, уговаривали. Были и бессловесные зрители; в этом качестве присутствовал Тагильский, — сказала она Самгину. — Я очень боялась, что он меня узнает. Рабочие узнавали сразу: барышня! И посматривают на меня подозрительно… Молодежь пробовала в царь-пушку залезать.
— Я не персонально про вас, а — вообще о штатских, об интеллигентах. У меня двоюродная сестра была замужем за революционером. Студент-горняк, башковатый тип. В седьмом году сослали куда-то… к черту на кулички.
Слушайте: что вы думаете о
царе? Об этом жулике Распутине, о царице? Что — вся эта чепуха — правда?
Со всем тем, когда Иоанн взирал милостиво, взгляд его еще был привлекателен. Улыбка его очаровывала даже тех, которые хорошо его знали и гнушались его злодеяниями. С такою счастливою наружностью Иоанн соединял необыкновенный дар слова. Случалось, что люди добродетельные,
слушая царя, убеждались в необходимости ужасных его мер и верили, пока он говорил, справедливости его казней.
Неточные совпадения
Он помнит, как, после музыки, она всю дрожь наслаждения сосредоточивала в горячем поцелуе ему. Помнит, как она толковала ему картины: кто этот старик с лирой, которого, немея,
слушает гордый
царь, боясь пошевелиться, — кто эта женщина, которую кладут на плаху.
Слушала,
слушала, // Свету невзвидела, // Ноги-то резвые // Ровно подкошены, // Так и валюсь снопом. // Веришь ли, светлый
царь, // Так вот и падаю, // Вот хоть сейчас гляди, — // Так вот точнехонько // Оземь и грянулась.
Дай-ко, спрошу тебя, // Батюшко, светлый
царь, // Клятвы-то
слушать ли, // В совесть-то верить ли, // Али уж в людях-то // Вовсе извериться?
Велел и жду тебя; велел и жду. // Пойдем к
царю! А я веночек новый // Сплела себе, смотри. Пригожий Лель, // Возьми с собой! Обнимемся! Покрепче // Прижмусь к тебе от страха. Я дрожу, // Мизгирь меня пугает: ищет, ловит, // И что сказал,
послушай! Что Снегурка // Его жена. Ну, статочное ль дело: // Снегурочка жена? Какое слово // Нескладное!
Становилось как-то жутко
слушать этот несмолкающий, ровный, непонятный крик мертвого железа, протянувшегося в воздухе откуда-то из неведомой столицы, где «живет
царь»…