Самгин видел, что рабочие медленно двигаются на солдат, слышал, как все более возбужденно покрикивают
сотни голосов, а над ними тяжелый, трубный голос кочегара...
Раздалось несколько шлепков, похожих на удары палками по воде, и тотчас
сотни голосов яростно и густо заревели; рев этот был еще незнаком Самгину, стихийно силен, он как бы исходил из открытых дверей церкви, со дворов, от стен домов, из-под земли.
Клим Иванович Самгин поставил себя в непрерывный поток людей, втекавший в двери, и быстро поплыл вместе с ним внутрь дворца, в гулкий шум
сотен голосов, двигался и ловил глазами наиболее приметные фигуры, лица, наиболее интересные слова.
Неточные совпадения
— Представьте себе, — слышал Клим
голос, пьяный от возбуждения, — представьте, что из
сотни миллионов мозгов и сердец русских десять, ну, пять! — будут работать со всей мощью энергии, в них заключенной?
Ему было лет сорок, на макушке его блестела солидная лысина, лысоваты были и виски. Лицо — широкое, с неясными глазами, и это — все, что можно было сказать о его лице. Самгин вспомнил Дьякона, каким он был до того, пока не подстриг бороду. Митрофанов тоже обладал примелькавшейся маской
сотен, а спокойный, бедный интонациями
голос его звучал, как отдаленный шумок многих
голосов.
Всюду над Москвой, в небе, всё еще густо-черном, вспыхнули и трепетали зарева, можно было думать, что
сотни медных
голосов наполняют воздух светом, а церкви поднялись из хаоса домов золотыми кораблями сказки.
В воздухе плыл знакомый гул
голосов сотен людей, и Самгин тотчас отличил, что этот гул единодушнее, бодрее, бархатистее, что ли, нестройного, растрепанного говора той толпы, которая шла к памятнику деда царя.
Звонок трещал все более часто и судорожно; Морозов, щупая отвисший карман пиджака, выбегал в прихожую, и Клим слышал, как там возбужденные
голоса, захлебываясь словами, рассказывали, что перебиты
сотни рабочих, Гапон — тоже убит.
Самгина подбросило, поставило на ноги. Все стояли, глядя в угол, там возвышался большой человек и пел, покрывая нестройный рев
сотни людей. Лютов, обняв Самгина за талию, прижимаясь к нему, вскинул голову, закрыв глаза, источая из выгнутого кадыка тончайший визг; Клим хорошо слышал низкий
голос Алины и еще чей-то, старческий, дрожавший.
И легко нашел: несколько
сотен людей молча и даже, пожалуй, благодарно слушают
голос женщины, которой он владеет, как хочет.
Э! брось! кто нынчо спит? Ну полно, без прелюдий, // Решись, а мы!.. у нас… решительные люди, // Горячих дюжина голов! // Кричим — подумаешь, что
сотни голосов!..
Первое, что поразило его, когда он, отворив дверь, вошел в это помещение, был оглушающий, сливающийся в один гул крик
сотни голосов.
В это мгновенье долетели до нас отрывочные, однообразные звуки.
Сотни голосов разом и с мерными расстановками повторяли молитвенный напев: толпа богомольцев тянулась внизу по дороге с крестами и хоругвями…
— Вот оно когда пошло настоящее! — сказал Калугин. — Этого звука ружейного я слышать не могу хладнокровно, как-то знаешь, за душу берет. Вон и «ура», — прибавил он, прислушиваясь к дальнему протяжному гулу
сотен голосов: «а-а-а-а-а-а-а-а!» — доносившихся до него с бастиона.
Неточные совпадения
Из отворенных окон одного дома обдало его
сотней звонких
голосов, которые повторяли азы и делали совершенно лишнею надпись на дверях: «Школа».
Золотистым отливом сияет нива; покрыто цветами поле, развертываются
сотни, тысячи цветов на кустарнике, опоясывающем поле, зеленеет и шепчет подымающийся за кустарником лес, и он весь пестреет цветами; аромат несется с нивы, с луга, из кустарника, от наполняющих лес цветов; порхают по веткам птицы, и тысячи
голосов несутся от ветвей вместе с ароматом; и за нивою, за лугом, за кустарником, лесом опять виднеются такие же сияющие золотом нивы, покрытые цветами луга, покрытые цветами кустарники до дальних гор, покрытых лесом, озаренным солнцем, и над их вершинами там и здесь, там и здесь, светлые, серебристые, золотистые, пурпуровые, прозрачные облака своими переливами слегка оттеняют по горизонту яркую лазурь; взошло солнце, радуется и радует природа, льет свет и теплоту, аромат и песню, любовь и негу в грудь, льется песня радости и неги, любви и добра из груди — «о земля! о нега! о любовь! о любовь, золотая, прекрасная, как утренние облака над вершинами тех гор»
И какой оркестр, более ста артистов и артисток, но особенно, какой хор!» — «Да, у вас в целой Европе не было десяти таких
голосов, каких ты в одном этом зале найдешь целую
сотню, и в каждом другом столько же: образ жизни не тот, очень здоровый и вместе изящный, потому и грудь лучше, и
голос лучше», — говорит светлая царица.
— И скажу, все скажу… Зачем ты меня в скиты отправляла, матушка Таисья? Тогда у меня один был грех, а здесь я их, может, нажила
сотни… Все тут обманом живем. Это хорошо, по-твоему? Вот и сейчас добрые люди со всех сторон на Крестовые острова собрались души спасти, а мы перед ними как представленные… Вон Капитолина с вечера на все
голоса голосит, штоб меня острамить. Соблазн один…
Я, разумеется, поднял
голос и объявил, что вместо двух явится
сотня татар, следовательно, бой не равен!