Неточные совпадения
Глафира Исаевна брала гитару или другой инструмент, похожий на утку с
длинной, уродливо прямо вытянутой шеей; отчаянно звенели струны, Клим находил эту музыку злой, как все, что делала Глафира Варавка. Иногда она вдруг начинала петь густым голосом, в нос и тоже злобно. Слова ее песен были странно изломаны, связь их непонятна, и от этого воющего пения в комнате
становилось еще сумрачней, неуютней. Дети, забившись на диван, слушали молча и покорно, но Лидия шептала виновато...
Все молчали, глядя на реку: по черной дороге бесшумно двигалась лодка, на носу ее горел и кудряво дымился светец, черный человек осторожно шевелил веслами, а другой, с
длинным шестом в руках, стоял согнувшись у борта и целился шестом в отражение огня на воде; отражение чудесно меняло формы,
становясь похожим то на золотую рыбу с множеством плавников, то на глубокую, до дна реки, красную яму, куда человек с шестом хочет прыгнуть, но не решается.
— Эх ты, романтик, — сказал он, потягиваясь, расправляя мускулы, и пошел к лестнице мимо Туробоева, задумчиво смотревшего на циферблат своих часов. Самгину сразу
стал совершенно ясен смысл этой
длинной проповеди.
Дьякон зашевелился и
стал медленно распрямляться. Когда он,
длинный и темный, как чья-то жуткая тень, достиг головою потолка, он переломился и спросил сверху...
В
длинных дырах его копошились небольшие фигурки людей, и казалось, что движение их
становится все более тревожным, более бессмысленным; встречаясь, они останавливались, собирались небольшими группами, затем все шли в одну сторону или же быстро бежали прочь друг от друга, как бы испуганные.
— Вот — дура! Почти готова плакать, — сказала она всхлипнув. — Знаешь, я все-таки добилась, что и он влюбился, и было это так хорошо, такой он
стал… необыкновенно удивленный. Как бы проснулся, вылез из мезозойской эры, выпутался из созвездий, ручонки у него
длинные, слабые, обнимает, смеется… родился второй раз и — в другой мир.
Однако Тагильский как будто
стал трезвее, чем он был на улице, его кисленький голосок звучал твердо, слова соскакивали с
длинного языка легко и ловко, а лицо сияло удовольствием.
Первый день прошел довольно быстро, второй оказался
длиннее, но короче третьего, и так, нарушая законы движения земли вокруг солнца, дни
становились все
длиннее, каждый день усиливал бессмысленную скуку, обнажал пустоту в душе и, в пустоте, — обиду, которая хотя и возрастала день ото дня, но побороть скуку не могла.
Он сильно поседел, снова отрастил три бороды и
длинные волосы; похудевшее лицо его снова
стало лицом множества русских, суздальских людей.
Казалось, что чем более грубо и свирепо полиция толкает студентов, тем
длиннее становится нос и острее все лицо этого человека.
Сюртук студента, делавший его похожим на офицера, должно быть, мешал ему расти, и теперь, в «цивильном» костюме, Стратонов необыкновенно увеличился по всем измерениям,
стал еще
длиннее, шире в плечах и бедрах, усатое лицо округлилось, даже глаза и рот
стали как будто больше. Он подавлял Самгина своим объемом, голосом, неуклюжими движениями циркового борца, и почти не верилось, что этот человек был студентом.
Издали
длинная и тощая фигура Кумова казалась комически заносчивой, — так смешно было вздернуто его лицо, но вблизи
становилось понятно, что он «задирает нос» только потому, что широкий его затылок, должно быть, неестественно тяжел; Кумов был скромен, застенчив, говорил глуховатым баском, немножко шепеляво и всегда говорил стоя; даже произнося коротенькие фразы, он привставал со стула, точно школьник.
Кумов сшил себе сюртук оригинального покроя, с хлястиком на спине,
стал еще
длиннее и тихим голосом убеждал Варвару...
— Самое
длинное письмо от него за прошлый год — четырнадцать строчек. И все каламбуры, — сказала Лидия, вздохнув, и непоследовательно прибавила: — Да, вот какие мы
стали! Антон находит, что наше поколение удивительно быстро стареет.
— Минуту внимания, господа! — внушительно крикнул благообразный старик с
длинными волосами, седобородый и носатый.
Стало тише, и отчетливо прозвучали две фразы...
Самгин был доволен, что Варвара помешала ему ответить. Она вошла в столовую, приподняв плечи так, как будто ее ударили по голове. От этого ее
длинная шея
стала нормальной, короче, но лицо покраснело, и глаза сверкали зеленым гневом.
Длинный, похожий на куклу-марионетку, болтливый и раньше самодовольный, а теперь унылый, — он всегда был неприятен и
становился все более неприятным Самгину, возбуждая в нем какие-то неопределенные подозрения.
Подсели на лестницу и остальные двое, один — седобородый, толстый, одетый солидно, с широким, желтым и незначительным лицом, с
длинным, белым носом; другой — маленький, костлявый, в полушубке, с босыми чугунными ногами, в картузе, надвинутом на глаза так низко, что виден был только красный, тупой нос, редкие усы, толстая дряблая губа и ржавая бороденка. Все четверо они осматривали Самгина так пристально, что ему
стало неловко, захотелось уйти. Но усатый, сдув пепел с папиросы, строго спросил...
К Безбедову влез
длинный, тощий человек в рыжей фуфайке, как-то неестественно укрепился на крыше и, отдирая доски руками,
стал метать их вниз, пронзительно вскрикивая...
Под полом, в том месте, где он сидел, что-то негромко щелкнуло, сумрак пошевелился, посветлел, и, раздвигая его, обнаруживая стены большой продолговатой комнаты,
стали входить люди — босые, с зажженными свечами в руках, в белых,
длинных до щиколоток рубахах, подпоясанных чем-то неразличимым.
«Вероятно, шут своего квартала», — решил Самгин и, ускорив шаг, вышел на берег Сены. Над нею шум города
стал гуще, а река текла так медленно, как будто ей тяжело было уносить этот шум в темную щель, прорванную ею в нагромождении каменных домов. На черной воде дрожали, как бы стремясь растаять, отражения тусклых огней в окнах. Черная баржа прилепилась к берегу, на борту ее стоял человек, щупая воду
длинным шестом, с реки кто-то невидимый глухо говорил ему...
В пекарне
становилось все тише, на печи кто-то уже храпел и выл, как бы вторя гулкому вою ветра в трубе. Семь человек за столом сдвинулись теснее, двое положили головы на стол, пузатый самовар возвышался над ними величественно и смешно. Вспыхивали красные огоньки папирос, освещая красивое лицо Алексея, медные щеки Семена, чей-то
длинный, птичий нос.
Неточные совпадения
Княгиня Бетси, не дождавшись конца последнего акта, уехала из театра. Только что успела она войти в свою уборную, обсыпать свое
длинное бледное лицо пудрой, стереть ее, оправиться и приказать чай в большой гостиной, как уж одна за другою
стали подъезжать кареты к ее огромному дому на Большой Морской. Гости выходили на широкий подъезд, и тучный швейцар, читающий по утрам, для назидания прохожих, за стеклянною дверью газеты, беззвучно отворял эту огромную дверь, пропуская мимо себя приезжавших.
Мужик этот с
длинною талией принялся грызть что-то в стене, старушка
стала протягивать ноги во всю длину вагона и наполнила его черным облаком; потом что-то страшно заскрипело и застучало, как будто раздирали кого-то; потом красный огонь ослепил глаза, и потом всё закрылось стеной.
— Экой молодец
стал! И то не Сережа, а целый Сергей Алексеич! — улыбаясь сказал Степан Аркадьич, глядя на бойко и развязно вошедшего красивого, широкого мальчика в синей курточке и
длинных панталонах. Мальчик имел вид здоровый и веселый. Он поклонился дяде, как чужому, но, узнав его, покраснел и, точно обиженный и рассерженный чем-то, поспешно отвернулся от него. Мальчик подошел к отцу и подал ему записку о баллах, полученных в школе.
Молодой дьякон, с двумя резко обозначавшимися половинками
длинной спины под тонким подрясником, встретил его и тотчас же, подойдя к столику у стены,
стал читать правила.
Левин вошел в денник, оглядел Паву и поднял краснопегого теленка на его шаткие,
длинные ноги. Взволнованная Пава замычала было, но успокоилась, когда Левин подвинул к ней телку, и, тяжело вздохнув,
стала лизать ее шаршавым языком. Телка, отыскивая, подталкивала носом под пах свою мать и крутила хвостиком.