Неточные совпадения
— Сколько ж это
тысяч? — озабоченно спросил очень толстый, но плохо одетый,
стоя впереди Самгина; ему ответили...
— Его фамилия — Бауман. Гроб с телом его
стоит в Техническом училище, и сегодня черная сотня пыталась выбросить гроб. Говорят — собралось
тысячи три, но там была охрана, грузины какие-то. Стреляли. Есть убитые.
«Страшный человек», — думал Самгин, снова
стоя у окна и прислушиваясь. В стекла точно невидимой подушкой били. Он совершенно твердо знал, что в этот час
тысячи людей
стоят так же, как он, у окошек и слушают, ждут конца. Иначе не может быть.
Стоят и ждут. В доме долгое время было непривычно тихо. Дом как будто пошатывался от мягких толчков воздуха, а на крыше точно снег шуршал, как шуршит он весною, подтаяв и скатываясь по железу.
— Вот тебе и отец города! — с восторгом и поучительно вскричал Дронов, потирая руки. — В этом участке таких цен, конечно, нет, — продолжал он. — Дом
стоит гроши, стар, мал, бездоходен. За землю можно получить
тысяч двадцать пять, тридцать. Покупатель — есть, продажу можно совершить в неделю. Дело делать надобно быстро, как из пистолета, — закончил Дронов и, выпив еще стакан вина, спросил: — Ну, как?
— Значит, сейчас позвоним и явится покупатель, нотариус Животовский, спекулянт, держи ухо остро! Но, сначала, Клим Иванович, на какого черта тебе
тысячи денег? Не надобно тебе денег, тебе газета нужна или — книгоиздательство. На газету — мало десятков
тысяч, надо сотни полторы, две. Предлагаю: давай мне эти двадцать
тысяч, и я тебе обещаю через год взогнать их до двухсот. Обещаю, но гарантировать — не могу, нечем. Векселя могу дать, а — чего они
стоят?
И, прервав ворчливую речь, он заговорил деловито: если земля и дом Варвары заложены за двадцать
тысяч, значит, они
стоят, наверное, вдвое дороже. Это надобно помнить. Цены на землю быстро растут. Он стал развивать какой-то сложный план залога под вторую закладную, но Самгин слушал его невнимательно, думая, как легко и катастрофически обидно разрушились его вчерашние мечты. Может быть, Иван жульничает вместе с этим Семидубовым? Эта догадка не могла утешить, а фамилия покупателя напомнила...
Пред ним, одна за другой, мелькали, точно падая куда-то, полузабытые картины: полиция загоняет московских студентов в манеж, мужики и бабы срывают замок с двери хлебного «магазина», вот поднимают колокол на колокольню; криками ура встречают голубовато-серого царя
тысячи обывателей Москвы, так же встречают его в Нижнем Новгороде,
тысяча людей всех сословий
стоит на коленях пред Зимним дворцом, поет «Боже, царя храни», кричит ура.
— Были, ma chère. Они нас звали с мужем обедать, и мне сказывали, что соус на этом обеде
стоил тысячу рублей, — громко говорила княгиня Мягкая, чувствуя, что все ее слушают, — и очень гадкий соус, что-то зеленое. Надо было их позвать, и я сделала соус на восемьдесят пять копеек, и все были очень довольны. Я не могу делать тысячерублевых соусов.
Я ему продал за четыреста рублей лошадь, которая
стоила тысячу, и это бессловесное существо имеет теперь полное право презирать меня; а между тем сам до того лишен способности соображенья, особенно утром, до чаю, или тотчас после обеда, что ему скажешь: здравствуйте, а он отвечает: чего-с?
Неточные совпадения
Мужик я пьяный, ветреный, // В амбаре крысы с голоду // Подохли, дом пустехонек, // А не взял бы, свидетель Бог, // Я за такую каторгу // И
тысячи рублей, // Когда б не знал доподлинно, // Что я перед последышем //
Стою… что он куражится // По воле по моей…»
— Я думаю, что это будет
стоить больше ста
тысяч.
— Да как же ты хочешь? — сказал Степан Аркадьич. — Ну, положим, директор банка получает десять
тысяч, — ведь он
стоит этого. Или инженер получает двадцать
тысяч. Живое дело, как хочешь!
— То, что я
тысячу раз говорил и не могу не думать… то, что я не
стою тебя. Ты не могла согласиться выйти за меня замуж. Ты подумай. Ты ошиблась. Ты подумай хорошенько. Ты не можешь любить меня… Если… лучше скажи, — говорил он, не глядя на нее. — Я буду несчастлив. Пускай все говорят, что̀ хотят; всё лучше, чем несчастье… Всё лучше теперь, пока есть время…
— Десять
тысяч ты за него не дал, — заметил зять. — Он и одной не
стоит.