Неточные совпадения
В тишине эти недоумевающие шепоты были слышны очень ясно, хотя
странный, шлифующий
шорох, приближаясь, становился все гуще.
«Все считает, считает…
Странная цель жизни — считать», — раздраженно подумал Клим Иванович и перестал слушать сухой
шорох слов Тагильского, они сыпались, точно песок. Кстати — локомотив коротко свистнул, дернул поезд, тихонько покатил его минуту, снова остановил, среди вагонов, в грохоте, скрежете, свисте, резко пропела какой-то сигнал труба горниста, долетел отчаянный крик...
Но прежде чем она успела составить себе какую-нибудь догадку в ответ на это пытанье, ее поразил
странный шорох за дощатою перегородкой, отделяющей переднюю.
Странный шорох за ней, быстро удаляющийся топот ног по коридору и где-то стукнувшая задвижка — наглядно доказали Даше, что весь её разговор с хозяйкой дома был подслушан её юными воспитанницами. Даша огорчилась не на шутку. Но пока она ничего не могла поделать с её маленькой своенравной командой.
Неточные совпадения
Ночь, тихая, прохладная, темная, обступила со всех сторон и заставляла замедлять шаги. Свежие веяния доносились с недалеких полей. В траве у заборов подымались легкие
шорохи и шумы, и вокруг все казалось подозрительным и
странным, — может быть, кто-нибудь крался сзади и следил. Все предметы за тьмою странно и неожиданно таились, словно, в них просыпалась иная, ночная жизнь, непонятная для человека и враждебная ему. Передонов тихо шел по улицам и бормотал:
По ночам уходил в поле и слушал там жалобный шелест иссохших трав,
шорох голодных мышей, тревожное стрекотание кузнечиков —
странный, отовсюду текущий, сухой шум, точно слабые вздохи задыхавшейся земли; ходил и думал двумя словами, издавна знакомыми ему:
Странный четырехпалый
шорох послышался сзади, и Полайтис вдруг страшно крикнул, падая навзничь.
Я не могу сказать, отчего они пели: перержавевшие ли петли были тому виною или сам механик, делавший их, скрыл в них какой-нибудь секрет, — но замечательно то, что каждая дверь имела свой особенный голос: дверь, ведущая в спальню, пела самым тоненьким дискантом; дверь в столовую хрипела басом; но та, которая была в сенях, издавала какой-то
странный дребезжащий и вместе стонущий звук, так что, вслушиваясь в него, очень ясно наконец слышалось: «батюшки, я зябну!» Я знаю, что многим очень не нравится этот звук; но я его очень люблю, и если мне случится иногда здесь услышать скрып дверей, тогда мне вдруг так и запахнет деревнею, низенькой комнаткой, озаренной свечкой в старинном подсвечнике, ужином, уже стоящим на столе, майскою темною ночью, глядящею из сада, сквозь растворенное окно, на стол, уставленный приборами, соловьем, обдающим сад, дом и дальнюю реку своими раскатами, страхом и
шорохом ветвей… и Боже, какая длинная навевается мне тогда вереница воспоминаний!
В сонной тишине, которую равномерное дыхание вдовы делало еще глубже и однообразнее, все ночные звуки приобретали
странную, тревожную отчетливость. Потрескивал рассыхающийся комод; возились мыши рядом, в деревянном чуланчике; что-то шуршало в углах по стенам, и все эти стуки и
шорохи будили чутко дремлющую тишину и горячими, пугливыми толчками отзывались в сердце у Герша.