Он нехорошо возбуждался. У него тряслись плечи, он
совал голову вперед, желтоватое рыхлое лицо его снова окаменело, глаза ослепленно мигали, губы, вспухнув, шевелились, красные, неприятно влажные. Тонкий голос взвизгивал, прерывался, в словах кипело бешенство. Самгин, чувствуя себя отвратительно, даже опустил голову, чтоб не видеть пред собою противную дрожь этого жидкого тела.
Неточные совпадения
Молча
сунув руку товарищу, он помотал ею в воздухе и неожиданно, но не смешно отдал Лидии честь, по-солдатски приложив пальцы к фуражке. Закурил папиросу, потом спросил Лидию, мотнув
головою на пожар заката...
Дядя Яков действительно вел себя не совсем обычно. Он не заходил в дом, здоровался с Климом рассеянно и как с незнакомым; он шагал по двору, как по улице, и, высоко подняв
голову, выпятив кадык, украшенный седой щетиной, смотрел в окна глазами чужого. Выходил он из флигеля почти всегда в полдень, в жаркие часы, возвращался к вечеру, задумчиво склонив
голову,
сунув руки в карманы толстых брюк цвета верблюжьей шерсти.
Сгреб руками бороду,
сунул ее за ворот рубахи и присосался к стакану молока. Затем — фыркнул, встряхнул
головою и продолжал...
Диомидов опустил
голову,
сунул за ремень большие пальцы рук и, похожий на букву «ф», сказал виновато...
У него совершенно неестественно заострились скулы, он двигал челюстью, как бы скрипя зубами, и вертел
головою, присматриваясь к
суете встревоженных людей. Люди становились все тише, говорили ворчливее, вечер делал их тусклыми.
Климу не хотелось спать, но он хотел бы перешагнуть из мрачной
суеты этого дня в область других впечатлений. Он предложил Маракуеву ехать на Воробьевы горы. Маракуев молча кивнул
головой.
Самгин взглянул на почерк, и рука его, странно отяжелев,
сунула конверт в карман пальто. По лестнице он шел медленно, потому что сдерживал желание вбежать по ней, а придя в номер, тотчас выслал слугу, запер дверь и, не раздеваясь, только сорвав с
головы шляпу, вскрыл конверт.
Клим промолчал, разглядывая красное от холода лицо брата. Сегодня Дмитрий казался более коренастым и еще более обыденным человеком. Говорил он вяло и как бы не то, о чем думал. Глаза его смотрели рассеянно, и он, видимо, не знал, куда девать руки,
совал их в карманы, закидывал за
голову, поглаживал бока, наконец широко развел их, говоря с недоумением...
Он сказал адрес,
сунул в руку Самгина какие-то листочки, поправил шапку и, махнув рукою, пошел назад, держа
голову так неподвижно, как будто боялся потерять ее.
Солдата вывели на панель, поставили, как доску, к стене дома, темная рука надела на
голову его шапку, но солдат, сняв шапку, вытер ею лицо и
сунул ее под мышку.
Через час Самгин шагал рядом с ним по панели, а среди улицы за гробом шла Алина под руку с Макаровым; за ними — усатый человек, похожий на военного в отставке, небритый, точно в плюшевой маске на сизых щеках, с толстой палкой в руке, очень потертый; рядом с ним шагал,
сунув руки в карманы рваного пиджака, наклоня
голову без шапки, рослый парень, кудрявый и весь в каких-то театрально кудрявых лохмотьях; он все поплевывал сквозь зубы под ноги себе.
«Уже решила», — подумал Самгин. Ему не нравилось лицо дома, не нравились слишком светлые комнаты, возмущала Марина. И уже совсем плохо почувствовал он себя, когда прибежал, наклоня
голову, точно бык, большой человек в теплом пиджаке, подпоясанном широким ремнем, в валенках, облепленный с
головы до ног перьями и сенной трухой. Он схватил руки Марины,
сунул в ее ладони лохматую
голову и, целуя ладони ее, замычал.
Но однажды, когда она, устав, заснула,
сунув под мышку ему
голову, опутанную прядями растрепанных волос, Самгин почувствовал к ней что-то близкое жалости.
Тагильский, кивнув
головой, взял спички, папироса — сломалась, он
сунул ее в пепельницу, а спички — в карман себе и продолжал...
Запрокинув
голову, он вылил вино в рот, облил подбородок, грудь,
сунул стакан на столик и, развязывая галстук, продолжал...
Посмотрев в лицо Самгина тяжелым стесняющим взглядом мутноватых глаз неопределимого цвета, он взмахнул
головой, опрокинул коньяк в рот и,
сунув за щеку кусок сахара, болезненно наморщил толстый нос. Бесцеремонность Пальцева, его небрежная речь, безучастный взгляд мутных глаз — все это очень возбуждало любопытство Самгина; слушая скучный голос, он определял...
— Любопытно, — вполголоса произнес Дмитрий,
сунув руки в карманы пиджака и глядя поверх
головы брата в окно, — за окном ветер, посвистывая, сорил снегом.
— Да, — сказал Воинов, качнув
головой, и,
сунув палец за воротник френча, болезненно сморщил лицо.
Неточные совпадения
Раскольников протеснился, по возможности, и увидал, наконец, предмет всей этой
суеты и любопытства. На земле лежал только что раздавленный лошадьми человек, без чувств, по-видимому, очень худо одетый, но в «благородном» платье, весь в крови. С лица, с
головы текла кровь; лицо было все избито, ободрано, исковеркано. Видно было, что раздавили не на шутку.
Он даже успел
сунуть неприметно в руку; дело, впрочем, было ясное и законное, и, во всяком случае, тут помощь ближе была. Раздавленного подняли и понесли; нашлись помощники. Дом Козеля был шагах в тридцати. Раскольников шел сзади, осторожно поддерживал
голову и показывал дорогу.
Он потупил
голову, увидал разбросанные обломки бича у ног, наклонился, будто стыдясь, собрал их и
сунул в карман макинтоша.
—
Суета сует! — произнес, вздохнув всем животом своим, Тычков и поникнул
головой.
Тушин молча подал ему записку. Марк пробежал ее глазами,
сунул небрежно в карман пальто, потом снял фуражку и начал пальцами драть
голову, одолевая не то неловкость своего положения перед Тушиным, не то ощущение боли, огорчения или злой досады.