Неточные совпадения
Марина, схватив Кутузова за
рукав, потащила его к роялю, там они запели «Не искушай». Климу показалось, что бородач поет излишне чувствительно, это не гармонирует
с его коренастой фигурой, мужиковатым лицом, — не гармонирует и даже несколько смешно. Сильный и богатый голос Марины оглушал, она плохо владела им, верхние ноты звучали резко, крикливо. Клим был очень доволен, когда Кутузов, кончив дуэт, бесцеремонно сказал ей...
Угловатые движенья девушки заставляли
рукава халата развеваться, точно крылья, в ее блуждающих руках Клим нашел что-то напомнившее слепые руки Томилина, а говорила Нехаева капризным тоном Лидии, когда та была подростком тринадцати — четырнадцати лет. Климу казалось, что девушка чем-то смущена и держится, как человек, захваченный врасплох. Она забыла переодеться, халат сползал
с плеч ее, обнажая кости ключиц и кожу груди, окрашенную огнем лампы в неестественный цвет.
Он видел, что Лидия смотрит не на колокол, а на площадь, на людей, она прикусила губу и сердито хмурится. В глазах Алины — детское любопытство. Туробоеву — скучно, он стоит, наклонив голову, тихонько сдувая пепел папиросы
с рукава, а у Макарова лицо глупое, каким оно всегда бывает, когда Макаров задумывается. Лютов вытягивает шею вбок, шея у него длинная, жилистая, кожа ее шероховата, как шагрень. Он склонил голову к плечу, чтоб направить непослушные глаза на одну точку.
Трезвый, он говорил мало, осторожно,
с большим вниманием рассматривал синеватые ногти свои и сухо покашливал в
рукав пиджака, а выпив, произносил, почти всегда невпопад, многозначительные фразы...
А когда Самгин, идя к двери, поравнялся
с ним, он, ухватив его за
рукав, сказал насмешливо...
А Диомидов был явно ненормален. Самгина окончательно убедила в этом странная сцена: уходя от Лидии, столяр и бутафор надевал свое старенькое пальто, он уже сунул левую руку в
рукав, но не мог найти правого
рукава и, улыбаясь, боролся
с пальто, встряхивал его. Клим решил помочь ему.
— Нет, не надо, — попросил Диомидов, затем, сбросив пальто
с плеча, ласково погладил упрямый
рукав, быстро и ловко надел пальто и, застегивая разнообразные пуговицы, объяснил...
— Не могу, — сказала она, покачиваясь, как будто выбирая место, куда упасть.
Рукава ее блузы закатаны до локтей,
с мокрой юбки на пол шлепались капли воды.
— Пустяки, милейший, сущие пустяки, — громко сказал он, заставив губернатора Баранова строго посмотреть в его сторону. Все приличные люди тоже обратили на него внимание. Посмотрел и царь все
с той же виноватой улыбкой, а Воронцов-Дашков все еще дергал его за
рукав, возмущая этим Клима.
Руки его лежали на животе, спрятанные в широкие
рукава, но иногда, видимо, по догадке или повинуясь неуловимому знаку, один из китайцев тихо начинал говорить
с комиссаром отдела, а потом, еще более понизив голос, говорил Ли Хунг-чангу, преклонив голову, не глядя в лицо его.
А когда подняли ее тяжелое стекло, старый китаец не торопясь освободил из
рукава руку,
рукав как будто сам, своею силой, взъехал к локтю, тонкие, когтистые пальцы старческой, железной руки опустились в витрину, сковырнули
с белой пластинки мрамора большой кристалл изумруда, гордость павильона, Ли Хунг-чанг поднял камень на уровень своего глаза, перенес его к другому и, чуть заметно кивнув головой, спрятал руку
с камнем в
рукав.
Без шляпы, выпачканный известью,
с надорванным
рукавом блузы он стоял и зачем-то притопывал ногою по сухой земле, засоренной стружкой, напудренной красной пылью кирпича, стоял и, мигая пыльными ресницами, говорил...
Пошли так близко друг к другу, что идти было неловко. Иноков, стирая
рукавом блузы пыль
с лица, оглядывался назад, толкал Клима, а Клим, все-таки прижимаясь к нему, говорил...
Дома она одевалась в какие-то хитоны
с широкими
рукавами, обнажавшими руки до плеч, двигалась скользящей походкой, раскачивая узкие бедра, и, очевидно, верила, что это у нее выходит красиво.
Но, вздохнув
с силою поршня машины и закатывая
рукава кофты к локтям, она заговорила деловито...
Явился писатель Никодим Иванович, тепло одетый в толстый, коричневый пиджак, обмотавший шею клетчатым кашне; покашливая в
рукав, он ходил среди людей, каждому уступая дорогу и поэтому всех толкал. Обмахиваясь веером, вошла Варвара под руку
с Татьяной; спросив чаю, она села почти рядом
с Климом, вытянув чешуйчатые ноги под стол. Тагильский торопливо надел измятую маску
с облупившимся носом, а Татьяна, кусая бутерброд, сказала...
К Самгину подошли двое: печник, коренастый,
с каменным лицом, и черный человек, похожий на цыгана. Печник смотрел таким тяжелым, отталкивающим взглядом, что Самгин невольно подался назад и встал за бричку. Возница и черный человек, взяв лошадей под уздцы, повели их куда-то в сторону, мужичонка подскочил к Самгину, подсучивая разорванный
рукав рубахи, мотаясь, как волчок, который уже устал вертеться.
Было странно слышать, что, несмотря на необыденность тем, люди эти говорят как-то обыденно просто, даже почти добродушно; голосов и слов озлобленных Самгин не слышал. Вдруг все люди впереди его дружно побежали, а
с площади, встречу им, вихрем взорвался оглушающий крик, и было ясно, что это не крик испуга или боли. Самгина толкали, обгоняя его, кто-то схватил за
рукав и повлек его за собой, сопя...
Человек
с ватой в ушах стал рядом
с ним и, протирая
рукавом ствол винтовки, благодарно сказал...
Пришла Марина и
с нею — невысокий, но сутуловатый человек в белом костюме
с широкой черной лентой на левом
рукаве,
с тросточкой под мышкой, в сероватых перчатках, в панаме, сдвинутой на затылок. Лицо — смуглое, мелкие черты его — приятны; горбатый нос, светлая, остренькая бородка и закрученные усики напомнили Самгину одного из «трех мушкетеров».
— Это — ужасно, Клим! — воскликнула она, оправляя сетку на голове, и черные драконы
с рукавов халата всползли на плечи ее, на щеки. — Подумай: погибает твоя страна, и мы все должны спасать ее, чтобы спасти себя. Столыпин — честолюбец и глуп. Я видела этого человека, — нет, он — не вождь! И вот, глупый человек учит царя! Царя…
У чана
с водою встал Захарий, протянул над ним руки в широких
рукавах и заговорил не своим, обычным, а неестественно высоким, вздрагивающим голосом...
В круге людей возникло смятение, он спутался, разорвался, несколько фигур отскочили от него, две или три упали на пол; к чану подскочила маленькая, коротковолосая женщина, — размахивая широкими
рукавами рубахи, точно крыльями, она
с невероятной быстротою понеслась вокруг чана, вскрикивая голосом чайки...
На вызов этот ответило не более десятка голосов. Обгоняя Самгина, толкая его, женщина в сером халате,
с повязкой «Красного Креста» на
рукаве, громко сказала...
— Левой! Левой! — хрипло советовал им высокий солдат
с крестом на груди,
с нашивками на
рукаве, он прихрамывал, опирался на толстую палку. Разнообразные лица мелких людей одинаково туго натянуты хмурой скукой, и одинаково пусты их разноцветные глаза.
За оградой явилась необыкновенной плотности толпа людей, в центре первого ряда шагал
с красным знаменем в руках высокий, широкоплечий, черноусый, в полушубке без шапки,
с надорванным
рукавом на правом плече.
Неточные совпадения
Длинный белый остов спины
с огромными, выдающимися лопатками и торчащими ребрами и позвонками был обнажен, и Марья Николаевна
с лакеем запутались в
рукаве рубашки и не могли направить в него длинную висевшую руку.
Он снял, как и другие мужчины,
с разрешения дам, сюртук, и крупная красивая фигура его в белых
рукавах рубашки,
с румяным потным лицом и порывистые движения так и врезывались в память.
Старый, толстый Татарин, кучер Карениной, в глянцовом кожане,
с трудом удерживал прозябшего левого серого, взвивавшегося у подъезда. Лакей стоял, отворив дверцу. Швейцар стоял, держа наружную дверь. Анна Аркадьевна отцепляла маленькою быстрою рукой кружева
рукава от крючка шубки и, нагнувши голову, слушала
с восхищением, что говорил, провожая ее, Вронский.
Кити стояла
с засученными
рукавами у ванны над полоскавшимся в ней ребенком и, заслышав шаги мужа, повернув к нему лицо, улыбкой звала его к себе. Одною рукою она поддерживала под голову плавающего на спине и корячившего ножонки пухлого ребенка, другою она, равномерно напрягая мускул, выжимала на него губку.
Одевшись, Степан Аркадьич прыснул на себя духами, выправил
рукава рубашки, привычным движением рассовал по карманам папиросы, бумажник, спички, часы
с двойной цепочкой и брелоками и, встряхнув платок, чувствуя себя чистым, душистым, здоровым и физически веселым, несмотря на свое несчастье, вышел, слегка подрагивая на каждой ноге, в столовую, где уже ждал его кофе и, рядом
с кофеем, письма и бумаги из присутствия.