Самгин сквозь очки исподлобья посмотрел в угол, там, среди лавров и пальм, возвышалась, как бы возносясь к потолку, незабвенная, шарообразная фигура, сиял красноватый пузырь лица, поблескивали остренькие глазки, в правой руке Бердников ‹держал› бокал вина, ладонью левой он шлепал в свою грудь, —
удары звучали мягко, точно по тесту.
Неточные совпадения
Непривычен был подавленный шум города, слишком мягки и тупы
удары лошадиных копыт по деревянной мостовой, шорох резиновых и железных шин на колесах экипажей почти не различался по звуку, голоса людей
звучали тоже глухо и однообразно.
Около мельницы бородатый мужик в красной рубахе, игрушечно маленький, конопатил днище лодки, гулкие
удары деревянного молотка четко
звучали в тишине.
По улице Самгин шел согнув шею, оглядываясь, как человек, которого ударили по голове и он ждет еще
удара. Было жарко, горячий ветер плутал по городу, играя пылью, это напомнило Самгину дворника, который нарочно сметал пыль под ноги партии арестантов.
Прозвучало в памяти восклицание каторжника...
Самгин, больно прижатый к железной решетке сквера, оглушенный этим знакомым и незнакомым ревом, чувствовал, что он вливается в него волнами, заставляет его
звучать колоколом под
ударами железного языка.
Рядом с ним люди лезли на забор, царапая сапогами доски; забор трещал, качался; визгливо и злобно ржали лошади, что-то позванивало, лязгало;
звучали необыкновенно хлесткие
удары, люди крякали, охали, тоже визжали, как лошади, и падали, падали…
Ритмический топот лошадей был едва слышен в пестром и гулком шуме голосов, в непрерывном смехе, иногда неожиданно и очень странно
звучал свист, но все же казалось, что толпа пешеходов подчиняется глухому ритму
ударов копыт о землю.
В холодном, голубоватом воздухе
звучал благовест ко всенощной службе,
удары колоколов, догоняя друг друга, сливались в медный гул, он настраивал лирически, миролюбиво.
Неточные совпадения
Еще так недавно в его ушах
звучали ее слова, вставали все подробности первого объяснения, он чувствовал под руками ее шелковистые волосы, слышал у своей груди
удары ее сердца.
Сердце его разрывалось от этого звона, но он стал прислушиваться к нему с любовью, как будто в нем
звучало последнее прощание Елены, и когда мерные
удары, сливаясь в дальний гул, замерли наконец в вечернем воздухе, ему показалось, что все родное оторвалось от его жизни и со всех сторон охватило его холодное, безнадежное одиночество…
Помнится, именно в эти пустые дни случилось нечто таинственное: однажды вечером, когда все ложились спать, вдруг гулко
прозвучал удар соборного колокола, он сразу встряхнул всех в доме, полуодетые люди бросились к окнам, спрашивая друг друга:
Язёв отец — Дрянной Мужик — лениво бьет в сторожевой колокол; каждый раз, когда он дергает веревку, она, задевая за железный лист крыши, жалобно поскрипывает, потом раздается сухой
удар маленького колокола, — он
звучит кратко, скучно.
Мистер Гопкинс отскочил шаг назад и — клоб свистнул в воздухе… В толпе резко
прозвучал первый
удар…