Неточные совпадения
— Тише! Прикажу очистить
зал, — погрозил председательствующий, расстегнул воротник мундира и, поставив мужику еще несколько
уже менее рискованных вопросов, объявил перерыв.
Он вытянул шею к двери в
зал, откуда глухо доносился хриплый голос и кашель. Самгин сообразил, что происходит нечто интересное, да
уже и неловко было уйти. В
зале рычал и кашлял Дьякон; сидя у стола, он сложил руки свои на груди ковшичками, точно умерший, бас его потерял звучность, хрипел, прерывался глухо бухающим кашлем; Дьякон тяжело плутал в словах, не договаривая, проглатывая, выкрикивая их натужно.
Хоругвеносцы
уже прошли, публика засмеялась, а длинноусый, обнажая кривые зубы, продолжал говорить все более весело и громко. Под впечатлением этой сцены Самгин вошел в
зал Московской гостиницы.
В ярких огнях шумно ликовали подпившие люди. Хмельной и почти горячий воздух, наполненный вкусными запахами, в минуту согрел Клима и усилил его аппетит. Но свободных столов не было, фигуры женщин и мужчин наполняли
зал, как шрифт измятую страницу газеты. Самгин
уже хотел уйти, но к нему, точно на коньках, подбежал белый официант и ласково пригласил...
Самгин посмотрел на него и понял, что Дронов
уже насытился, разбрасывал беспокойные глазки по
залу и ворчал...
Как всегда, Самгин напряженно слушал голоса людей — источник мудрости. Людей стало меньше, в
зале — просторней, танцевали
уже три пары, и, хотя вкрадчиво, нищенски назойливо ныли скрипки, виолончель, — голоса людей звучали все более сильно и горячо.
На этот раз убеждения подействовали, и кадриль кой-как составилась. Из-за дверей коридора, примыкавшего к зале, выглядывали лица горничных и других зрителей лакейского звания, впереди которых, в самой
уже зале, стоял камердинер его высокородия. Он держал себя, как и следует камердинеру знатной особы, весьма серьезно, с прочими лакеями не связывался и, заложив руки назад, производил глубокомысленные наблюдения над танцующим уездом.
Неточные совпадения
Но пред началом мазурки, когда
уже стали расставлять стулья и некоторые пары двинулись из маленьких в большую
залу, на Кити нашла минута отчаяния и ужаса.
Не успела она войти в
залу и дойти до тюлево-ленто-кружевно-цветной толпы дам, ожидавших приглашения танцовать (Кити никогда не стаивала в этой толпе), как
уж ее пригласили на вальс, и пригласил лучший кавалер, главный кавалер по бальной иерархии, знаменитый дирижер балов, церемониймейстер, женатый, красивый и статный мужчина, Егорушка Корсунский.
Гостиница эта
уже пришла в это состояние; и солдат в грязном мундире, курящий папироску у входа, долженствовавший изображать швейцара, и чугунная, сквозная, мрачная и неприятная лестница, и развязный половой в грязном фраке, и общая
зала с пыльным восковым букетом цветов, украшающим стол, и грязь, пыль и неряшество везде, и вместе какая-то новая современно железнодорожная самодовольная озабоченность этой гостиницы — произвели на Левиных после их молодой жизни самое тяжелое чувство, в особенности тем, что фальшивое впечатление, производимое гостиницей, никак не мирилось с тем, что ожидало их.
Кити в это время, давно
уже совсем готовая, в белом платье, длинном вуале и венке померанцевых цветов, с посаженой матерью и сестрой Львовой стояла в
зале Щербацкого дома и смотрела в окно, тщетно ожидая
уже более получаса известия от своего шафера о приезде жениха в церковь.
— У нас теперь идет железная дорога, — сказал он, отвечая на его вопрос. — Это видите ли как: двое садятся на лавку. Это пассажиры. А один становится стоя на лавку же. И все запрягаются. Можно и руками, можно и поясами, и пускаются чрез все
залы. Двери
уже вперед отворяются. Ну, и тут кондуктором очень трудно быть!