Неточные совпадения
У него вообще было много пороков; он не соглашался стричь волосы, как следовало по закону, и на шишковатом
черепе его торчали во все стороны двуцветные вихры, темно-русые и светлее; казалось, что он, несмотря на свои восемнадцать лет,
уже седеет.
Глаза его, в которых застыл тупой испуг, его низкий лоб, густые волосы, обмазавшие
череп его, как смола, тяжелая челюсть, крепко сжатые губы — все это крепко въелось в память Самгина, и на следующих процессах он
уже в каждом подсудимом замечал нечто сходное с отцеубийцей.
Говоря, Долганов смотрел на Клима так, что Самгин понял: этот чудак настраивается к бою; он
уже обеими руками забросил волосы на затылок, и они вздыбились там некрасивой кучей. Вообще волосы его лежали на голове неровно, как будто
череп Долганова имел форму шляпки кованого гвоздя. Постепенно впадая в тон проповедника, он обругал Трейчке, Бисмарка, еще каких-то
уже незнакомых Климу немцев, чувствовалось, что он привык и умеет ораторствовать.
Он мог бы не говорить этого,
череп его блестел, как тыква, окропленная росою. В кабинете редактор вытер лысину, утомленно сел за стол, вздохнув, открыл средний ящик стола и положил пред Самгиным пачку его рукописей, — все это, все его жесты Клим видел
уже не раз.
Какие-то неприятные молоточки стучали изнутри
черепа в кости висков. Дома он с минуту рассматривал в зеркале возбужденно блестевшие глаза, седые нити в поредевших волосах, отметил, что щеки стали полнее, лицо — круглей и что к такому лицу бородка
уже не идет, лучше сбрить ее. Зеркало показывало, как в соседней комнате ставит на стол посуду пышнотелая, картинная девица, румянощекая, голубоглазая, с золотистой косой ниже пояса.
Неточные совпадения
Густые, остриженные под гребенку и как смоль черные волосы покрывают конический
череп и плотно, как ермолка, обрамливают
узкий и покатый лоб.
— Укусила оса! Прямо в голову метит… Что это? Кровь! — Он вынул платок, чтоб обтереть кровь, тоненькою струйкой стекавшую по его правому виску; вероятно, пуля чуть-чуть задела по коже
черепа. Дуня опустила револьвер и смотрела на Свидригайлова не то что в страхе, а в каком-то диком недоумении. Она как бы сама
уж не понимала, что такое она сделала и что это делается!
Да, я жаждал могущества всю мою жизнь, могущества и уединения. Я мечтал о том даже в таких еще летах, когда
уж решительно всякий засмеялся бы мне в глаза, если б разобрал, что у меня под
черепом. Вот почему я так полюбил тайну. Да, я мечтал изо всех сил и до того, что мне некогда было разговаривать; из этого вывели, что я нелюдим, а из рассеянности моей делали еще сквернее выводы на мой счет, но розовые щеки мои доказывали противное.
Шлюпка наша
уже приставала к кораблю, когда вдруг Савич закричал с палубы гребцам: «Живо, скорей, ступайте туда, вон огромная
черепаха плавает поверх воды, должно быть спит, — схватите!» Мы поворотили, куда указал Савич, но
черепаха проснулась и погрузилась в глубину, и мы воротились ни с чем.
Он подошел к столу и стал писать. Нехлюдов, не садясь, смотрел сверху на этот
узкий, плешивый
череп, на эту с толстыми синими жилами руку, быстро водящую пером, и удивлялся, зачем делает то, что он делает, и так озабоченно делает этот ко всему, очевидно, равнодушный человек. Зачем?..