Неточные совпадения
Вечером она поссорилась с отцом, Клим
слышал ее сердитые
слова...
— Оставь, кажется, кто-то пришел, —
услышал он сухой шепот матери; чьи-то ноги тяжело шаркнули по полу, брякнула знакомым звуком медная дверца кафельной печки, и снова установилась тишина, подстрекая вслушаться в нее. Шепот матери удивил Клима, она никому не говорила ты, кроме отца, а отец вчера уехал на лесопильный завод. Мальчик осторожно подвинулся к дверям столовой, навстречу ему вздохнули тихие, усталые
слова...
Клим привык
слышать их, не чувствуя страшного содержания этих
слов.
Писатель был страстным охотником и любил восхищаться природой. Жмурясь, улыбаясь, подчеркивая
слова множеством мелких жестов, он рассказывал о целомудренных березках, о задумчивой тишине лесных оврагов, о скромных цветах полей и звонком пении птиц, рассказывал так, как будто он первый увидал и
услышал все это. Двигая в воздухе ладонями, как рыба плавниками, он умилялся...
Напряженно вслушиваясь в их спор, Клим
слышал, что хотя они кричат
слова обычные, знакомые ему, но связь этих
слов неуловима, а смысл их извращается каждым из спорящих по-своему.
Клим
слышал, что голос учителя стал громче,
слова его звучали увереннее и резче.
Во флигеле Клим чувствовал себя все более не на месте. Все, что говорилось там о народе, о любви к народу, было с детства знакомо ему, все
слова звучали пусто, ничего не задевая в нем. Они отягощали скукой, и Клим приучил себя не
слышать их.
Его уже давно удручали эти
слова, он никогда не
слышал в них ни радости, ни удовольствия. И все стыднее были однообразные ласки ее, заученные ею, должно быть, на всю жизнь. Порою необходимость в этих ласках уже несколько тяготила Клима, даже колебала его уважение к себе.
Клим
слышал ее нелепые
слова сквозь гул в голове, у него дрожали ноги, и, если бы Рита говорила не так равнодушно, он подумал бы, что она издевается над ним.
— Нет, конечно. Но есть
слова, которые не очень радостно
слышать от женщины. Тем более от женщины, очень осведомленной в обычаях французской галантности.
Он отшучивался неловко, смущенно, ему казалось, что в их
словах он
слышит досаду и раздражение людей, которым помешали.
Но он не
слышал от нее ни
слова благодарности.
— Мое отношение к ее отцу… —
слышал он, соображая, какими
словами напомнить ей, что он уже взрослый человек. И вдруг сказал небрежно, нахмурясь...
Оскорбительно было
слышать эти
слова и неприятно сознавать, что Туробоев не глуп.
Она была одета парадно, как будто ожидала гостей или сама собралась в гости. Лиловое платье, туго обтягивая бюст и торс, придавало ее фигуре что-то напряженное и вызывающее. Она курила папиросу, это — новость. Когда она сказала: «Бог мой, как быстро летит время!» — в тоне ее
слов Клим
услышал жалобу, это было тоже не свойственно ей.
Он говорил осторожно, боясь, чтоб Лидия не
услышала в его
словах эхо мыслей Макарова, — мыслей, наверное, хорошо знакомых ей.
Обняв Лидию, она медленно пошла к даче, Клим, хватаясь за лапы молодых сосен, полез по крутому скату холма. Сквозь шорох хвои и скрип песка он
слышал смех Телепневой, потом — ее
слова...
—
Слышал? Не надо. Чаще всех других
слов, определяющих ее отношение к миру, к людям, она говорит: не надо.
Тяжело затопала горничная, задребезжала чайная посуда. Клим встал, бесшумно приоткрыл окно на террасу и
услышал ленивенькие, холодные
слова...
— Когда роешься в книгах — время течет незаметно, и вот я опоздал домой к чаю, — говорил он, выйдя на улицу, морщась от солнца. В разбухшей, измятой шляпе, в пальто, слишком широком и длинном для него, он был похож на банкрота купца, который долго сидел в тюрьме и только что вышел оттуда. Он шагал важно, как гусь, держа руки в карманах, длинные рукава пальто смялись глубокими складками. Рыжие щеки Томилина сыто округлились, голос звучал уверенно, и в
словах его Клим
слышал строгость наставника.
— В притчу эту я тоже не верю, —
услышал Клим тихие
слова.
В этих трех
словах Клим
слышал свою правду. Он сердито посоветовал...
Клим встал, закрыл окна, в стекла начал буйно хлестать ливень; в мокром шуме Клим
слышал четкие
слова...
— Это — неправда! — гневно возразил Клим, чувствуя, что у него дрожат ноги. — Ты ни
слова не говорила мне… впервые
слышу! Что ты делаешь? — возмущенно спросил он.
— Мне кажется, что все, что я уже знаю, — не нужно знать. Но все-таки я попробую учиться, —
слышал он задумчивые
слова. — Не в Москве, суетливой, а, может быть, в Петербурге. А в Париж нужно ехать, потому что там Алина и ей — плохо. Ты ведь знаешь, что я люблю ее…
Однообразно помахивая ватной ручкой, похожая на уродливо сшитую из тряпок куклу, старая женщина из Олонецкого края сказывала о том, как мать богатыря Добрыни прощалась с ним, отправляя его в поле, на богатырские подвиги. Самгин видел эту дородную мать,
слышал ее твердые
слова, за которыми все-таки слышно было и страх и печаль, видел широкоплечего Добрыню: стоит на коленях и держит меч на вытянутых руках, глядя покорными глазами в лицо матери.
Даже для Федосовой он с трудом находил те большие
слова, которыми надеялся рассказать о ней, а когда произносил эти
слова,
слышал, что они звучат сухо, тускло. Но все-таки выходило как-то так, что наиболее сильное впечатление на выставке всероссийского труда вызвала у него кривобокая старушка. Ему было неловко вспомнить о надеждах, связанных с молодым человеком, который оставил в памяти его только виноватую улыбку.
— Удручает старость человека! Вот —
слышу: говорят люди
слова знакомые, а смысл оных
слов уже не внятен мне.
Самгину казалось, что становится все более жарко и солнце жестоко выжигает в его памяти
слова, лица, движения людей. Было странно
слышать возбужденный разноголосый говор каменщиков, говорили они так громко, как будто им хотелось заглушить крики солдат и чей-то непрерывный, резкий вой...
— Не ново, что Рембо окрасил гласные, еще Тик пытался вызвать
словами впечатления цветовые, —
слышал Клим и думал: «Очень двуличная женщина. Чего она хочет?»
Клим улыбнулся, внимательно следя за мягким блеском бархатных глаз; было в этих глазах нечто испытующее, а в тоне Прейса он
слышал и раньше знакомое ему сознание превосходства учителя над учеником. Вспомнились
слова какого-то антисемита из «Нового времени»: «Аристократизм древней расы выродился у евреев в хамство».
«Что же я тут буду делать с этой?» — спрашивал он себя и, чтоб не
слышать отца, вслушивался в шум ресторана за окном. Оркестр перестал играть и начал снова как раз в ту минуту, когда в комнате явилась еще такая же серая женщина, но моложе, очень стройная, с четкими формами, в пенсне на вздернутом носу. Удивленно посмотрев на Клима, она спросила, тихонько и мягко произнося
слова...
Самгин тоже сел, у него задрожали ноги, он уже чувствовал себя испуганным. Он
слышал, что жандарм говорит о «Манифесте», о том, что народники мечтают о тактике народовольцев, что во всем этом трудно разобраться, не имея точных сведений, насколько это
слова, насколько — дело, а разобраться нужно для охраны юношества, пылкого и романтического или безвольного, политически малограмотного.
— Подумайте, Клим Иванович, о себе, подумайте без страха пред
словами и с любовью к родине, — посоветовал жандарм, и в голосе его Клим
услышал ноты искреннего доброжелательства.
Варвара явилась после одиннадцати часов. Он
услышал ее шаги на лестнице и сам отпер дверь пред нею, а когда она, не раздеваясь, не сказав ни
слова, прошла в свою комнату, он, видя, как неверно она шагает, как ее руки ловят воздух, с минуту стоял в прихожей, чувствуя себя оскорбленным.
— Доктора надо, Варя. Я — боюсь. Какое безумие, — шептал он и,
слыша, как жалобно звучат его
слова, вдруг всхлипнул.
Еще недавно, на постройке железной дороги, Клим
слышал «Дубинушку»; там ее пели лениво, унывно, для отдыха, а здесь бодрый ритм звучит властно командуя, знакомые
слова кажутся новыми и почему-то возбуждают тревожное чувство.
У него дрожали ноги, голос звучал где-то высоко в горле, размахивая портфелем, он говорил, не
слыша своих
слов, а кругом десятки голосов кричали...
В
словах ее Самгин
услышал нечто чрезмерное и не ответил ей. Дома она снова заговорила о Лютове...
Самгин прислушался к слитному говору и не
услышал ни
слова о манифестации рабочих.
— Лестно
слышать, — усмехнулся Клим и, чувствуя себя засыпанным ее
словами, как снегом, сказал, вздохнув...
Особенно был раздражен бритоголовый человек, он расползался по столу, опираясь на него локтем, протянув правую руку к лицу Кутузова. Синий шар головы его теперь пришелся как раз под опаловым шаром лампы, смешно и жутко повторяя его.
Слов его Самгин не
слышал, а в голосе чувствовал личную и горькую обиду. Но был ясно слышен сухой голос Прейса...
Он взвизгивал и точно читал заголовки конспекта, бессвязно выкрикивая их. Руки его были коротки сравнительно с туловищем, он расталкивал воздух локтями, а кисти его болтались, как вывихнутые. Кутузов, покуривая, негромко, неохотно и кратко возражал ему. Клим не
слышал его и досадовал — очень хотелось знать, что говорит Кутузов. Многогласие всегда несколько притупляло внимание Самгина, и он уже не столько следил за
словами, сколько за игрою физиономий.
Самгину показалось, что он
слышит в
словах Кутузова нечто близкое унынию, и пожалел, что не видит лица, — Кутузов стоял, наклоня голову, разбирая папиросы в коробке, Самгин предложил ему закусить.
Прошел час, может быть, два. Никонова, прижимая голову его к своей груди, спросила
словами, которые он уже
слышал когда-то...
Самгин насторожился; в
словах ее было что-то умненькое. Неужели и она будет философствовать в постели, как Лидия, или заведет какие-нибудь деловые разговоры, подобно Варваре? Упрека в ее беззвучных
словах он не
слышал и не мог видеть, с каким лицом она говорит. Она очень растрогала его нежностью, ему казалось, что таких ласк он еще не испытывал, и у него было желание сказать ей особенные
слова благодарности. Но
слов таких не находилось, он говорил руками, а Никонова шептала...
— Тихонько — можно, — сказал Лютов. — Да и кто здесь знает, что такое конституция, с чем ее едят? Кому она тут нужна? А
слышал ты: будто в Петербурге какие-то хлысты, анархо-теологи, вообще — черти не нашего бога, что-то вроде цезаропапизма проповедуют? Это, брат, замечательно! — шептал он, наклоняясь к Самгину. — Это — очень дальновидно! Попы, люди чисто русской крови, должны сказать свое
слово! Пора. Они — скажут, увидишь!
В том, как доктор выколачивал из черепа глуховатые
слова, и во всей его неряшливой, сутулой фигуре было нечто раздражавшее Самгина. И было нелепо
слышать, что этот измятый жизнью старик сочувствует большевикам.
Звонок трещал все более часто и судорожно; Морозов, щупая отвисший карман пиджака, выбегал в прихожую, и Клим
слышал, как там возбужденные голоса, захлебываясь
словами, рассказывали, что перебиты сотни рабочих, Гапон — тоже убит.
— Ириней Лионский, Дионисий Галикарнасский, Фабр д’Оливе, Шюре, —
слышал Самгин и
слышал веские
слова: любовь, смерть, мистика, анархизм. Было неловко, досадно, что люди моложе его, незначительнее и какие-то богатые модницы знают то, чего он не знает, и это дает им право относиться к нему снисходительно, как будто он — полудикарь.