Пекторалис, очевидно, был глубоко уверен в своей правоте и считал, что лучше его никто не скажет, о чем надо сказать; а Сафронычу просто вокруг не везло: его приказный хотел идти говорить за него на новом суде и все к этому готовился, да только так заготовился, что под этот самый день ночью пьяный упал с моста в ров и едва не умер смертию «
царя поэтов».
Неточные совпадения
Верхний полукруг окна осветился выглянувшей из-за облака луной, снова померк… Часы бьют полночь. С двенадцатым ударом этих часов в ближайшей зале забили другие — и с новым двенадцатым ударом в более отдаленной зале густым, бархатным басом бьют старинные английские часы, помнящие севастопольские разговоры и, может быть, эпиграммы на
царей Пушкина и страстные строфы Лермонтова на смерть
поэта…
— Она безумна как Мать! — тихо молвил пьяный
поэт Кермани; а
царь — враг мира — сказал:
Вот как говорил
поэт Кермани с
царем царей, человеком зла и ужаса, и да будет для нас слава
поэта, друга правды, навсегда выше славы Тимура.
На земле, на коврах, каких больше нет, — триста золотых кувшинов с вином и всё, что надо для пира
царей, сзади Тимура сидят музыканты, рядом с ним — никого, у ног его — его кровные,
цари и князья, и начальники войск, а ближе всех к нему — пьяный Кермани-поэт, [Кермани — придворный
поэт Тимура.] тот, который однажды, на вопрос разрушителя мира:
Я знаю то, что не достоин // Вещать о всех делах твоих: // Я не
поэт, я просто воин, — // В моих устах нескладен стих, // Но ты, о мудрый, знаменитый //
Царь кухни, мрачных погребов, // Топленым жиром весь облитый, // Единственный герой Бобров!