Неточные совпадения
Закурив папиросу, она долго махала пред лицом своим спичкой, не желавшей угаснуть, отблески огонька блестели на стеклах ее пенсне. А когда спичка нагрела ей
пальцы, женщина, бросив ее в пепельницу, приложила
палец к губам, как бы
целуя его.
Поцеловав его, она соскочила с кровати и, погасив свечу, исчезла. После нее остался запах духов и на ночном столике браслет с красными камешками. Столкнув браслет
пальцем в ящик столика, Самгин закурил папиросу, начал приводить в порядок впечатления дня и тотчас убедился, что Дуняша, среди них, занимает ничтожно малое место. Было даже неловко убедиться в этом, — он почувствовал необходимость объясниться с самим собою.
Смешно раскачиваясь, Дуняша взмахивала руками, кивала медно-красной головой; пестренькое лицо ее светилось радостью; сжав
пальцы обеих рук, она потрясла кулачком пред лицом своим и,
поцеловав кулачок, развела руки, разбросила
поцелуй в публику. Этот жест вызвал еще более неистовые крики, веселый смех в зале и на хорах. Самгин тоже усмехался, посматривая на людей рядом с ним, особенно на толстяка в мундире министерства путей, — он смотрел на Дуняшу в бинокль и громко говорил, причмокивая...
И теперь, по старой памяти, я
целую пальцы Лизы и бормочу: «Фисташковый… сливочный… лимонный…», но выходит у меня совсем не то.
Налив бокал, он как будто украдкой, как будто воровским образом, ежась и корчась, налил и себе с тою разницею, что себе на
целый палец не долил, что было как-то почтительнее.
Неточные совпадения
— Ну, Агафья Михайловна, — сказал ей Степан Аркадьич,
целуя кончики своих пухлых
пальцев, — какой полоток у вас, какой травничок!… А что, не пора ли, Костя? — прибавил он.
Нельзя было не улыбнуться, не
поцеловать девочку, нельзя было не подставить ей
палец, за который она ухватилась, взвизгивая и подпрыгивая всем телом; нельзя было не подставить ей губу, которую она, в виде
поцелуя, забрала в ротик.
Упав на колени пред постелью, он держал пред губами руку жены и
целовал ее, и рука эта слабым движением
пальцев отвечала на его
поцелуи. А между тем там, в ногах постели, в ловких руках Лизаветы Петровны, как огонек над светильником, колебалась жизнь человеческого существа, которого никогда прежде не было и которое так же, с тем же правом, с тою же значительностью для себя, будет жить и плодить себе подобных.
Он хотел быть спокойным, но было то же.
Палец его прижимал гашетку прежде, чем он брал на
цель птицу. Всё шло хуже и хуже.
Она, приговаривая что-то про себя, разгладила его спутанные седые волосы,
поцеловала в усы, и, заткнув мохнатые отцовские уши своими маленькими тоненькими
пальцами, сказала: «Ну вот, теперь ты не слышишь, что я тебя люблю».