Неточные совпадения
А на другой
день вечером они устроили пышный праздник примирения — чай с пирожными, с конфектами, музыкой и танцами. Перед началом торжества они заставили Клима и Бориса поцеловаться, но Борис, целуя, крепко сжал зубы и закрыл глаза, а Клим почувствовал желание укусить его. Потом Климу предложили
прочитать стихи Некрасова «Рубка леса», а хорошенькая подруга Лидии Алина Телепнева сама вызвалась
читать, отошла к роялю и, восторженно закатив глаза, стала рассказывать вполголоса...
— Меня Ржига заставил Илиаду и Одиссею
прочитать. Вот — чепуха! Ахиллесы, Патроклы — болваны. Скука! Одиссея лучше, там Одиссей без драки всех надул. Жулик, хоть для сего
дня.
Дней через пять, прожитых в приятном сознании сделанного им так просто серьезного шага, горничная Феня осторожно сунула в руку его маленький измятый конверт с голубой незабудкой, вытисненной в углу его, на атласной бумаге, тоже с незабудкой. Клим, не без гордости,
прочитал...
Вполголоса, растягивая гласные, она начала
читать стихи;
читала напряженно, делая неожиданные паузы и дирижируя обнаженной до локтя рукой. Стихи были очень музыкальны, но неуловимого смысла; они говорили о
девах с золотыми повязками на глазах, о трех слепых сестрах. Лишь в двух строках...
Клим напомнил ей обед у Лютова в
день приезда царя, ресторан, где она
читала письмо.
— По Арбатской площади шел прилично одетый человек и, подходя к стае голубей, споткнулся, упал; голуби разлетелись, подбежали люди, положили упавшего в пролетку извозчика; полицейский увез его, все разошлись, и снова прилетели голуби. Я видела это и подумала, что он вывихнул ногу, а на другой
день читаю в газете: скоропостижно скончался.
На другой
день, вспомнив этот припадок лиризма и жалобу свою на жизнь, Самгин снисходительно усмехнулся. Нет, жизнь налаживалась неплохо. Варвара усердно
читала стихи и прозу символистов, обложилась сочинениями по истории искусства, — Самгин, понимая, что это она готовится играть роль хозяйки «салона», поучал ее...
Но в этот вечер они смотрели на него с вожделением, как смотрят любители вкусно поесть на редкое блюдо. Они слушали его рассказ с таким безмолвным напряжением внимания, точно он столичный профессор, который
читает лекцию в глухом провинциальном городе обывателям, давно стосковавшимся о необыкновенном. В комнате было тесно, немножко жарко, в полумраке сидели согнувшись покорные люди, и было очень хорошо сознавать, что вчерашний
день — уже история.
На другой
день утром явился Гогин и предложил ему
прочитать два-три доклада о кровавом воскресенье в пользу комитета.
Самгин написал охотно, он сделал это как свое личное
дело, но, когда
прочитал вслух свою повесть, кожаный и масляный Дунаев заметил, усмехаясь...
Это оказалось правдой: утром в «Губернских ведомостях» Самгин
прочитал высокопарно написанный некролог «скончавшегося от многих ран, нанесенных безумцами в
день, когда сей муж, верный богу и царю, славословил, во главе тысяч»…
— Что ж это будет, Клим, как ты думаешь? — назойливо спрашивала она каждый
день утром,
прочитав телеграммы газет о росте забастовок, крестьянском движении, о сокращении подвоза продуктов к Москве.
Прочитав утром крикливые газеты, он с полудня уходил на улицы, бывал на собраниях, митингах, слушая, наблюдая, встречая знакомых, выспрашивал, но не высказывался, обедал в ресторанах, позволяя жене думать, что он занят конспиративными
делами.
— Вот — соседи мои и знакомые не говорят мне, что я не так живу, а дети, наверное, сказали бы. Ты слышишь, как в наши
дни дети-то кричат отцам — не так, все — не так! А как марксисты народников зачеркивали? Ну — это политика! А декаденты? Это уж — быт, декаденты-то! Они уж отцам кричат: не в таких домах живете, не на тех стульях сидите, книги
читаете не те! И заметно, что у родителей-атеистов дети — церковники…
«Это я слышал или
читал», — подумал Самгин, и его ударила скука: этот
день, зной, поля, дорога, лошади, кучер и все, все вокруг он многократно видел, все это сотни раз изображено литераторами, живописцами. В стороне от дороги дымился огромный стог сена, серый пепел сыпался с него, на секунду вспыхивали, судорожно извиваясь, золотисто-красненькие червячки, отовсюду из черно-серого холма выбивались курчавые, синие струйки дыма, а над стогом дым стоял беловатым облаком.
На другой
день утром Самгин
читал в местной газете: «Есть основания полагать, что налет был случаен, не подготовлен, что это просто грабеж».
— Увезли? — спросил он, всматриваясь в лицо Самгина. — А я вот
читаю отечественную прессу. Буйный бред и либерально-интеллигентские попытки заговорить зубы зверю. Существенное — столыпинские хутора и поспешность промышленников как можно скорее продать всё, что хочет купить иностранный капитал. А он — не дремлет и прет даже в текстиль, крепкое московское
дело. В общем — балаган. А вы — постарели, Самгин.
— Теперь
дело ставится так: истинная и вечная мудрость дана проклятыми вопросами Ивана Карамазова. Иванов-Разумник утверждает, что решение этих вопросов не может быть сведено к нормам логическим или этическим и, значит, к счастью, невозможно. Заметь: к счастью! «Проблемы идеализма» —
читал? Там Булгаков спрашивает: чем отличается человечество от человека? И отвечает: если жизнь личности — бессмысленна, то так же бессмысленны и судьбы человечества, — здорово?
На обороте
дела он
прочитал подсчет гонорара, полученного Прозоровым: 140 р.
Самгин вздрогнул, почувствовав ожог злости. Он сидел за столом,
читая запутанное
дело о взыскании Готлибом Кунстлером с Федора Петлина 15 000 рублей неустойки по договору, завтра нужно было выступать в суде, и в случае выигрыша
дело это принесло бы солидный гонорар. Сердито и уверенно он спросил, взглянув на Ивана через очки...
После своего выступления под Новый год он признал себя обязанным
читать социалистическую прессу и хотя с натугой, но более или менее аккуратно просматривал газеты: «Наша заря», «
Дело жизни», «Звезда», «Правда».
— Вот, Клим Иванович, примечательная штучка наших
дней — «Чума», роман Лопатина. Весь
читать — не надо, я отметил несколько страничек, — усмехнетесь!
— Тагильский-то?
Читал? Третьего
дня в «Биржевке» было — застрелился.
— Вы
читали роман Мережковского об императоре Юлиане? А — «Ипатию» Кингслея? Я страшно люблю историческое: «Бен Гур», «Камо грядеши», «Последний
день Помпеи»…
Тут Самгин вспомнил, что у него есть хороший предлог спрятаться от хозяина, и сказал ему, что до приезда уполномоченных он должен кое-что
прочитать в
деле.
Неточные совпадения
Правдин. Если вы приказываете. (
Читает.) «Любезная племянница!
Дела мои принудили меня жить несколько лет в разлуке с моими ближними; а дальность лишила меня удовольствия иметь о вас известии. Я теперь в Москве, прожив несколько лет в Сибири. Я могу служить примером, что трудами и честностию состояние свое сделать можно. Сими средствами, с помощию счастия, нажил я десять тысяч рублей доходу…»
Закон был, видимо, написан второпях, а потому отличался необыкновенною краткостью. На другой
день, идя на базар, глуповцы подняли с полу бумажки и
прочитали следующее:
Он
прочел письма. Одно было очень неприятное — от купца, покупавшего лес в имении жены. Лес этот необходимо было продать; но теперь, до примирения с женой, не могло быть о том речи. Всего же неприятнее тут было то, что этим подмешивался денежный интерес в предстоящее
дело его примирения с женою. И мысль, что он может руководиться этим интересом, что он для продажи этого леса будет искать примирения с женой, — эта мысль оскорбляла его.
Вронский взял письмо и записку брата. Это было то самое, что он ожидал, — письмо от матери с упреками за то, что он не приезжал, и записка от брата, в которой говорилось, что нужно переговорить. Вронский знал, что это всё о том же. «Что им за
делo!» подумал Вронский и, смяв письма, сунул их между пуговиц сюртука, чтобы внимательно
прочесть дорогой. В сенях избы ему встретились два офицера: один их, а другой другого полка.
И
прочтя несколько книг антропологии, педагогики и дидактики, Алексей Александрович составил себе план воспитания и, пригласив лучшего петербургского педагога для руководства, приступил к
делу.