Неточные совпадения
Старик,
улыбаясь, закрыл
глаза, словно вспомнив что-то хорошее, и, помолчав немного, продолжал...
Мальчик поднял голову: перед ним, широко
улыбаясь, стоял отец; качался солдат, тёмный и плоский, точно из старой доски вырезанный; хохотал круглый, как бочка, лекарь, прищурив калмыцкие
глаза, и дрожало в смехе топорное лицо дьячка.
Юноше нравились чинные обрядные обеды и ужины, ему было приятно видеть, как люди пьянеют от сытости, их невесёлые рожи становятся добродушными, и в
глазах, покрытых масляной влагой, играет довольная улыбка. Он видел, что люди в этот час благодарят от полноты чувств, и ему хотелось, чтобы мужики всегда
улыбались добрыми
глазами.
Он чётко помнит, что, когда лежал в постели, ослабев от поцелуев и стыда, но полный гордой радости, над ним склонялось розовое, утреннее лицо женщины, она
улыбалась и плакала, её слёзы тепло падали на лицо ему, вливаясь в его
глаза, он чувствовал их солёный вкус на губах и слышал её шёпот — странные слова, напоминавшие молитву...
Они сразу выдали людям свой грех: Матвей ходил как во сне, бледный, с томными
глазами; фарфоровое лицо Палаги оживилось, в
глазах её вспыхнул тревожный, но добрый и радостный огонь, а маленькие губы, заманчиво припухшие,
улыбались весело и ласково. Она суетливо бегала по двору и по дому, стараясь, чтобы все видели её, и, звонко хлопая ладонями по бёдрам, вскрикивала...
«Это о чём же она? — бесцеремонно уставив на неё
глаза, догадывался Матвей. — Вот опять
улыбается…»
Кожемякин тоже подался к ней, вытянул руку вдоль стола и, крепко вцепившись пальцами в край доски, прикрыл
глаза,
улыбаясь напряжённо ожидающей улыбкой.
— Н-нет, конечно! Хотя — и это недёшево стоит, согласитесь! — Прикрыв
глаза ресницами, она невесело
улыбнулась, говоря: — Точно я оступилась, знаете, и всё внутри вздрогнуло неожиданно и больно…
Смущённо
улыбаясь, Кожемякин смотрел в прозрачное, с огромными
глазами лицо женщины.
Теперь, поди-ка, другой смотрит на тебя довлеющими
глазами, и опять
улыбаешься ты ему, маня к себе и разжигая плоть неугасимым огнём.
Пускай живёт; он хороший, только — очень со́вок, за всё берётся, а сделать ничего не может: схватил амбарный замок чинить, выломал сердечко и бросил: это-де не аглицкий замок! А никто и не говорил, что аглицкий. Шакир начал его ругать, а он хлопает
глазами, как дитя, и видно, что сам сокрушён промашкой своей, молча разводит руками да
улыбается кротко, совсем блаженный какой-то. Шакир его не любит и говорит мне...
Из калитки высунулась рыжая голова Максима, сверкнули синие
глаза, исчезли, и тотчас же он вышел на панель, независимо вздёрнул голову,
улыбаясь и высоко подняв тёмные брови.
Обливаясь потом, обессиленный зноем, он быстро добежал домой, разделся и зашагал по комнате, расчёсывая бороду гребнем, поглядывая в зеркало, откуда ему дружелюбно
улыбалось полное, желтоватое лицо с отёками под
глазами, с прядями седых волос на висках.
Старик, разбирая вёсла,
улыбался воловьими
глазами, говоря...
Отворотясь в сторону, лукаво
улыбаясь и опустив
глаза, она протянула Кожемякину руку.
Долго спустя вышла она, качается, как пьяная,
улыбается, а увидала меня — обмерла даже, забыть не могу
глаз её в ту минуту.
Прикрыв
глаза, она подумала и,
улыбаясь, сказала...
Иногда, прикрыв
глаза и дёргая себя за бородку, туманно
улыбался — фантазировал...
Он дал Прачкину денег и забыл о нём, но Люба Матушкина, точно бабочка, мелькала в
глазах у него всё чаще,
улыбаясь ему, ласково кивая головой, протягивая длинные хрупкие пальцы руки, и всё это беспокоило его, будя ненужные мысли о ней. Однажды она попросила у него книг, он подумал, неохотно дал ей, и с той поры между ними установились неопределённые и смешные отношения: она смотрела на него весёлыми
глазами, как бы чего-то ожидая от него, а его это сердило, и он ворчал...
Кожемякин смотрел на её угловатые плечи, длинные руки с красивыми кистями и на лицо её, —
глаза девушки сияли снисходительно и пухлые губы милостиво
улыбались.
А на другой день он читал ей про Евгению, видел, что это волнует её, сам чуть не плакал, глядя, как грустно и мечтательно
улыбается она, как жалобно и ласково смотрят её
глаза.
Кожемякин, шагая тихонько, видел через плечо Вани Хряпова пёстрый венчик на лбу усопшего, жёлтые прядки волос, тёмные руки, сложенные на бугре чёрного сюртука. В гробу Хряпов стал благообразнее — красные, мокрые
глаза крепко закрылись, ехидная улыбка погасла, клыки спрятались под усами, а провалившийся рот как будто даже
улыбался другой улыбкой, добродушной и виноватой, точно говоря...
Вернулся Платонов с Пашей. На Пашу жалко и противно было смотреть. Лицо у нее было бледно, с синим отечным отливом, мутные полузакрытые
глаза улыбались слабой, идиотской улыбкой, открытые губы казались похожими на две растрепанные красные мокрые тряпки, и шла она какой-то робкой, неуверенной походкой, точно делая одной ногой большой шаг, а другой — маленький. Она послушно подошла к дивану и послушно улеглась головой на подушку, не переставая слабо и безумно улыбаться. Издали было видно, что ей холодно.
Неточные совпадения
— Здесь столько блеска, что
глаза разбежались, — сказал он и пошел в беседку. Он
улыбнулся жене, как должен
улыбнуться муж, встречая жену, с которою он только что виделся, и поздоровался с княгиней и другими знакомыми, воздав каждому должное, то есть пошутив с дамами и перекинувшись приветствиями с мужчинами. Внизу подле беседки стоял уважаемый Алексей Александровичем, известный своим умом и образованием генерал-адъютант. Алексей Александрович зaговорил с ним.
— Правда, — задумчиво
улыбаясь глазами, отвечала Кити.
Степан Аркадьич рассказал жене причину замедления, и гости
улыбаясь перешептывались между собой. Левин ничего и никого не замечал; он, не спуская
глаз, смотрел на свою невесту.
«Что-нибудь еще в этом роде», сказал он себе желчно, открывая вторую депешу. Телеграмма была от жены. Подпись ее синим карандашом, «Анна», первая бросилась ему в
глаза. «Умираю, прошу, умоляю приехать. Умру с прощением спокойнее», прочел он. Он презрительно
улыбнулся и бросил телеграмму. Что это был обман и хитрость, в этом, как ему казалось в первую минуту, не могло быть никакого сомнения.
— О, нет! — как будто с трудом понимая, — сказал Вронский. — Если вам всё равно, то будемте ходить. В вагонах такая духота. Письмо? Нет, благодарю вас; для того чтоб умереть, не нужно рекомендаций. Нешто к Туркам… — сказал он,
улыбнувшись одним ртом.
Глаза продолжали иметь сердито-страдающее выражение.