Неточные совпадения
— Говорил он мне, — продолжал Кожемякин, — хочу, говорит, для племяшей избёнку поправить, дай-ко ты мне вперёд рублёв сорок. Изволь, получи! И сто —
дам. Потому, говорю, крупа драная, что
хороший работник — делу второй хозяин, половина удачи…
Разумный мой, — я глупее тебя, а
дам тебе советец верный: коли увидишь, не любит тебя жена, — отпусти её
лучше!
— А-а — на гроб-могилу? Ну, кабы не боялся я…
давай! С пасынком живёшь, Палашка!
Лучше эдак-то. Тот издохнет, ты всё — хозяйка…
Ночами, чувствуя, что в сердце его, уже отравленном, отгнивает что-то дорогое и
хорошее, а тело горит в бурном вожделении, он бессильно плакал, — жалко и горько было сознавать, что каждый день не
даёт, а отнимает что-то от души и становится в ней пусто, как в поле за городом.
—
Хороший народ татаре! — уверенно сказал гость Кожемякину. — Думают медленно, но честно. Они ещё
дадут себя знать, подождите, батенька мой!
Нет, ты помоги человеку одеться достойно званию, вооружи его настояще,
дай ему всё, и тогда — он те возместит с
хорошим процентом!
— Добра не будет, нет! Когда хорошим-та людя негде жить, гоняют их, — добра не будет! Надо, чтобы везде была умная рука — пусть она всё правит, ей надо власть
дать! А не будет добра людей — ничему не будет!
—
Давай самовар! — радостно скомандовал хозяин. — А ставни не открывай,
давай огня
лучше, налей лампу!
— Надо, брат, достать. Поедешь в Воргород за товаром, я тебе
дам денег, ты и купи, которые посолидней. Спроси там кого-нибудь — какие
лучше…
— Приятное столкновенье, — сказал голос того же самого, который окружил его поясницу. Это был Вишнепокромов. — Готовился было пройти лавку без вниманья, вдруг вижу знакомое лицо — как отказаться от приятного удовольствия! Нечего сказать, сукна в этом году несравненно лучше. Ведь это стыд, срам! Я никак не мог было отыскать… Я готов тридцать рублей, сорок рублей… возьми пятьдесят даже, но
дай хорошего. По мне, или иметь вещь, которая бы, точно, была уже отличнейшая, или уж лучше вовсе не иметь. Не так ли?
— Нет… скучно, — сказал Володя, лениво повалившись на траву и пережевывая листья, — вечно Робинзон! Ежели непременно хотите, так
давайте лучше беседочку строить.
— Ничего, — говорил смущенный Обломов, — ты знаешь, я всегда был не очень рачителен о своей комнате…
Давай лучше обедать. Эй, Захар! Накрывай скорей на стол. Ну, что ты, надолго ли? Откуда?
— Как не готовили? Учили верхом ездить для военной службы,
дали хороший почерк для гражданской. А в университете: и права, и греческую, и латинскую мудрость, и государственные науки, чего не было? А все прахом пошло. Ну-с, продолжайте, что же я такое?
Неточные совпадения
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам, да все, знаете,
лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка будет гневаться, что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь
дали.
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри, чтоб лошади
хорошие были! Ямщикам скажи, что я буду
давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни бы пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет на зубок, берегись: отца родного не пощадит для словца, и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это с их стороны
хорошая черта, что они мне
дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь! Посмотрим, кто кого!
Бурмистр потупил голову, // — Как приказать изволите! // Два-три денька
хорошие, // И сено вашей милости // Все уберем, Бог
даст! // Не правда ли, ребятушки?.. — // (Бурмистр воротит к барщине // Широкое лицо.) // За барщину ответила // Проворная Орефьевна, // Бурмистрова кума: // — Вестимо так, Клим Яковлич. // Покуда вёдро держится, // Убрать бы сено барское, // А наше — подождет!
Один только раз он выражается так:"Много было от него порчи женам и девам глуповским", и этим как будто
дает понять, что, и по его мнению, все-таки было бы
лучше, если б порчи не было.