Неточные совпадения
«Оканчивая воспоминания мои о жизни, столь жалостной и постыдной, с горем скажу, что
не единожды чувствовал я, будто некая сила, мягко и неощутимо почти, толкала меня на путь
иной, неведомый мне, но, вижу, несравнимо лучший того, коим я ныне дошёл до смерти по лени духовной и телесной, потому что все так идут.
Вот, Матвей, подрастёшь ты, может, услышишь про меня здесь худую речь — будто деньги я
не добром нажил или там
иное что, ты этому
не верь!
В начале базара крестьяне держались тихо, почти
не отвечая на ругательства, лицемерные ласки и насмешки горожан; они скучно и лениво поглядывали вокруг, будто ожидая
иных людей, другого отношения.
— Да. Батюшка очень его полюбил. — Она задумчиво и печально улыбнулась. — Говорит про него: сей магометанин ко Христу много ближе, чем
иные прихожане мои! Нет, вы подумайте, вдруг сказала она так, как будто давно и много говорила об этом, — вот полюбили друг друга иноплеменные люди — разве
не хорошо это? Ведь рано или поздно все люди к одному богу придут…
— Покою
не стало, что это! Я всю землю прошёл от моря до моря, и в Архангельском был, и в Одессе, и в Астрахани, у меня пятки знають боле, чем у
иного голова! Меня крутить нечего…
Он видел, что сегодня эта женщина
иная, чем в тот вечер, когда слушала его записки,
не так заносчива, насмешлива и горда, и тревога её речи понятна ему.
И каждый раз, когда женщина говорила о многотрудной жизни сеятелей разумного, он невольно вспоминал яркие рассказы отца о старинных людях, которые смолоду весело промышляли душегубством и разбоем, а под старость тайно и покорно уходили в скиты «душа́ спасать». Было для него что-то общее между этими двумя рядами одинаково чуждых и неведомых ему людей, — соединяла их какая-то
иная жизнь, он любовался ею, но она
не влекла его к себе, как
не влекли его и все другие сказки.
Речи, движения, лица, даже платья и башмаки — всё было у них
иное,
не окуровское: точно на пустыре, заваленном обломками и сором, среди глухого бурьяна, от семян, случайно занесённых ветром издалека, выросли на краткий срок два цветка, чужих этой земле.
— Это, — говорит, — ничего
не доказует. Ты гляди: шла по улице женщина — раз! Увидал её благородный человек — два! Куда изволите идти, и — готово! Муж в таком минутном случае вовсе ни при чём, тут главное — женщина, она живёт по наитию, ей, как земле, только бы семя получить, такая должность: давай земле соку, а как — всё едино. Оттого
иная всю жизнь и мечется, ищет, кому жизнь её суждена, ищет человека, обречённого ей, да так иногда и
не найдёт, погибает даже.
— Нет, погоди-ка! Кто родит — женщина? Кто ребёнку душу даёт — ага?
Иная до двадцати раз рожает — стало быть, имела до двадцати душ в себе. А которая родит всего двух ребят, остальные души в ней остаются и всё во плоть просятся, а с этим мужем
не могут они воплотиться, она чувствует. Тут она и начинает бунтовать. По-твоему — распутница, а по должности её — нисколько.
Прослушал я эту историю и
не могу понять: что тут хорошо, что плохо? Много слышал я подобного, всюду действуют люди, как будто
не совсем плохие и даже — добрые, и даже
иной раз другому добра желают, а всё делается как-то за счёт третьего и в погибель ему.
— Доля правды, — говорит, — и тут есть: способствовал пагубе нашей этот распалённый протопоп. Его невежеству и ошибкам благодаря изобидели людей, загнали их в тёмные углы, сидят они там почти три века, обиды свои лелея и ни во что, кроме обид,
не веря, ничему
иному не видя цены.
Очень трудно её понять и никак
не привесишься, чтоб поговорить с нею просто, по душе, без фырканья с её стороны и без крика. Одета хотя и
не бедно, а неряшливо: кофта подмышками всегда сильно пропотевши и крючки
не везде целы, все прорешки светятся. Гляжу я на неё, гляжу, да
иной раз и подумаю: кто такую решится полюбить? Никто, наверно,
не решится».
Все они были
не схожи друг с другом, разобщены многообразными страданиями, и каждому из них своя боль
не позволяла чувствовать и видеть что-либо
иное, кроме неё.
— Экая красота человек! — ворчал Тиунов, встряхивая неудачно привешенной бородкой. И честен редкостно, и добр ведь, и
не глуп, — слово сказать может, а вот — всё прошло без пользы!
Иной раз думаешь: и добр он оттого, что ленив, на, возьми, только — отступись!
— Многонько! Ремесло, бессомненно, непохвальное, но я —
не в числе осуждающих. Всем девицам замуж
не выйти — азбука! Нищих плодить — тоже одно обременение жизни. Засим —
не будь таких, вольных, холостёжь в семьи бы бросилась за баловством этим, а ныне, как вы знаете, и замужние и девицы
не весьма крепки в охране своей чести. Приходится сказать, что и в дурном
иной раз включено хорошее…
— Таким вот мужчинам
иной раз долго ничего
не даётся, да вдруг сразу всё и привалит! Это очень опасные мужчины!
— Мужик — умный, — сказал Никон, усмехаясь. — Забавно мы с ним беседуем
иной раз: он мне — хорошая, говорит, у тебя душа, а человек ты никуда
не годный! А я ему — хороший ты человек, а души у тебя вовсе нет, одни руки везде, пар шестнадцать! Смеётся он. Мужик надёжный, на пустяки себя
не разобьёт и за малость
не продаст ни себя, ни другого. Ежели бы он Христа продавал — ограбил бы покупателей, прямо бы и сразу по миру пустил.
— Про Никона ты молчи; дело это —
не твоё, и чего оно мне стоит — ты
не знаешь! Вы все бабу снизу понимаете, милые, а
не от груди, которой она вас, окаянных, кормит. А что для бабы муж али любовник —
иной раз — за ребёнка идёт, это вашему брату никогда невдомёк!
— Вот, говорит, копили вы, дедушка, деньги, копили, а — что купили? И начнёт учить, и начнёт, братец ты мой! А я — слушаю.
Иной раз пошутишь, скажешь ему: дурачок недоделанный, ведь это я тебя ради жадовал, чтоб тебе
не пачкаться, чистеньким вперёд к людям доползти, это я под твои детские ножки в грязь-жадность лёг! А он — вам бы, говорит, спросить меня сначала, хочу ли я этого. Да ведь тебя, говорю, и
не было ещё на земле-то, как уж я во всём грешен был, о тебе заботясь. Сердится он у меня, фыркает.
— Дайте нам, простым людям, достаточно свободы, мы попытаемся сами устроить
иной порядок, больше человечий; оставьте нас самим себе,
не внушайте, чтоб давили друг друга,
не говорите, что это — один закон, для нас и нет другого, — пусть люди поищут законов для общей жизни и борьбы против жестокости…