Неточные совпадения
У ворот
на лавочке сидел дворник в красной кумачной рубахе, синих штанах и босой. Как всегда, он
сидел неподвижно, его широкая спина и затылок точно примёрзли к забору, руки он сунул за пояс, рябое скучное лицо застыло, дышал он медленно и глубоко, точно вино пил. Полузакрытые глаза его казались пьяными, и смотрели они неотрывно.
На Стрелецкой жили и встречались первые люди города: Сухобаевы, Толоконниковы, братья Хряповы, Маклаковы, первые бойцы и гуляки Шихана; высокий, кудрявый дед Базунов, — они осматривали молодого Кожемякина недружелюбно, едва отвечая
на его поклоны. И ходили по узким улицам ещё вальяжнее, чем все остальные горожане, говорили громко, властно, а по праздникам,
сидя в палисадниках или у ворот
на лавочках, перекидывались речами через улицу.
Третьего дня утром Базунов,
сидя у ворот
на лавочке, упал, поняли, что удар это, положили
на сердце ему тёплого навоза, потом в укроп положили…»
У калитки деревянных строений, с правой стороны, против часового
сидел на лавочке надзиратель в мундире с галунами с записной книжкой. К нему подходили посетители и называли тех, кого желали видеть, и он записывал. Нехлюдов также подошел к нему и назвал Катерину Маслову. Надзиратель с галунами записал.
И вот мы опять едем тем же проселком; открывается знакомый бор и гора, покрытая орешником, а тут и брод через реку, этот брод, приводивший меня двадцать лет тому назад в восторг, — вода брызжет, мелкие камни хрустят, кучера кричат, лошади упираются… ну вот и село, и дом священника, где он
сиживал на лавочке в буром подряснике, простодушный, добрый, рыжеватый, вечно в поту, всегда что-нибудь прикусывавший и постоянно одержимый икотой; вот и канцелярия, где земский Василий Епифанов, никогда не бывавший трезвым, писал свои отчеты, скорчившись над бумагой и держа перо у самого конца, круто подогнувши третий палец под него.
Неточные совпадения
Про Захара и говорить нечего: этот из серого фрака сделал себе куртку, и нельзя решить, какого цвета у него панталоны, из чего сделан его галстук. Он чистит сапоги, потом спит,
сидит у ворот, тупо глядя
на редких прохожих, или, наконец,
сидит в ближней мелочной
лавочке и делает все то же и так же, что делал прежде, сначала в Обломовке, потом в Гороховой.
Одни из них возятся около волов, другие работают по полям и огородам, третьи
сидят в
лавочке и продают какую-нибудь дрянь; прочие покупают ее, едят, курят, наконец, многие большею частью
сидят кучками всюду
на улице, в садах, в переулках, в поле и почти все с петухом под мышкой.
Там высунулась из воды голова буйвола; там бедный и давно не бритый китаец, под плетеной шляпой, тащит, обливаясь потом, ношу; там несколько их
сидят около походной
лавочки или в своих магазинах,
на пятках, в кружок и уплетают двумя палочками вареный рис, держа чашку у самого рта, и время от времени достают из другой чашки, с темною жидкостью, этими же палочками необыкновенно ловко какие-то кусочки и едят.
— В Пассаж! — сказала дама в трауре, только теперь она была уже не в трауре: яркое розовое платье, розовая шляпа, белая мантилья, в руке букет. Ехала она не одна с Мосоловым; Мосолов с Никитиным
сидели на передней
лавочке коляски,
на козлах торчал еще третий юноша; а рядом с дамою
сидел мужчина лет тридцати. Сколько лет было даме? Неужели 25, как она говорила, а не 20? Но это дело ее совести, если прибавляет.