Неточные совпадения
Солнце точно погасло, свет его расплылся по земле серой, жидкой мутью, и трудно было понять, какой час дня проходит над пустыми улицами города, молча утопавшими в
грязи. Но порою — час и два — в синевато-сером небе жалобно блестело
холодное бесформенное пятно, старухи называли его «солнышком покойничков».
Подходила зима. По утрам кочки
грязи, голые сучья деревьев, железные крыши домов и церквей покрывались синеватым инеем;
холодный ветер разогнал осенние туманы, воздух, ещё недавно влажный и мутный, стал беспокойно прозрачным. Открылись глубокие пустынные дали, почернели леса, стало видно, как на раздетых холмах вокруг города неприютно качаются тонкие серые былинки.
Однажды, ослепленный думами, я провалился в глубокую яму, распоров себе сучком бок и разорвав кожу на затылке. Сидел на дне, в
холодной грязи, липкой, как смола, и с великим стыдом чувствовал, что сам я не вылезу, а пугать криком бабушку было неловко. Однако я позвал ее.
В уши назойливо лез уличный шум, хлюпала и брызгала жидкая,
холодная грязь. Климкову было скучно, одиноко, вспоминалась Раиса. Тянуло куда-то в сторону с улицы.
Болтаясь по колена в
холодной грязи, надсаживая грудь, я хотел заглушить воспоминания и точно мстил себе за все те сыры и консервы, которыми меня угощали у инженера; но все же, едва я ложился в постель, голодный и мокрый, как мое грешное воображение тотчас же начинало рисовать мне чудные, обольстительные картины, и я с изумлением сознавался себе, что я люблю, страстно люблю, и засыпал крепко и здорово, чувствуя, что от этой каторжной жизни мое тело становится только сильнее и моложе.
Неточные совпадения
На другой день, утром, он и Тагильский подъехали к воротам тюрьмы на окраине города. Сеялся
холодный дождь, мелкий, точно пыль, истреблял выпавший ночью снег, обнажал земную
грязь. Тюрьма — угрюмый квадрат высоких толстых стен из кирпича, внутри стен врос в землю давно не беленный корпус, весь в пятнах, точно пролежни, по углам корпуса — четыре башни, в средине его на крыше торчит крест тюремной церкви.
В следующую минуту Хионию Алексеевну выкинуло из приваловского кабинета, точно ветром, и она опомнилась только на улице, где стояло мглистое,
холодное сентябрьское утро, дул пронизывающий насквозь ветер и везде по колено стояла вязкая глубокая
грязь.
По мокрому, давно заплывшему
грязью плитяному полу этого этажа давно не ступала ничья нога, и только одно
холодное шлепанье медленно скачущих по нем пузатых жаб нарушало печальное безмолвие этого подземелья.
Платье его было все мокро; он стоял в
холодной воде по самый живот, и ноги его крепко увязли в илистой
грязи, покрывающей дно Рыбницы.
Она всё бежала, задыхаясь, по
холодной и топкой
грязи и наконец начала стучаться в дома; в одном доме не отперли, в другом долго не отпирали; она бросила в нетерпении и начала стучаться в третий дом.