За ним, подпрыгивая и вертя шеями,
катились по мостовой какие-то тёмные и серые растрёпанные люди, они поднимали головы и руки кверху, глядя в окна домов, наскакивали на тротуары, сбивали шапки с прохожих, снова подбегали к Мельникову и кричали, свистели, хватались друг за друга, свиваясь в кучу, а Мельников, размахивая флагом, охал и гудел, точно большой колокол.
Самгин в одной штанине бросился к постели, выхватил из ночного столика браунинг, но, бросив его на постель, надел брюки, туфли, пиджак и снова подбежал к окну; солдат, стрелявший с колена, переваливаясь с бока на бок,
катился по мостовой на панель, тот, что был впереди его, — исчез, а трое все еще лежали, стреляя.
Неточные совпадения
Между тем тарантас, прыгая
по каменным волнам губернской
мостовой, проехал Московскую улицу, Курскую, Кромскую площадь, затем Стрелецкую слободу, снова
покатился по мягкому выгону и через полверсты от Курской заставы остановился у стен девичьего монастыря.
Луша не боялась грозы и с замирающим сердцем любовалась вспыхивающей ночной темью, пока громовые раскаты стали делаться слабее и реже, постепенно превращаясь в отдаленный глухой рокот, точно
по какой-то необыкновенной
мостовой катился необыкновенно громадный экипаж.
Случилось это летом, в знойный день. //
По мостовой широкими клубами // Вилася пыль. От труб высоких тень // Ложилася на крышах полосами, // И пар с камней струился. Сон и лень // Вполне Симбирском овладели; даже //
Катилась Волга медленней и глаже. // В саду, в беседке темной и сырой, // Лежал полураздетый наш герой // И размышлял о тайне съединенья // Двух душ, — предмет достойный размышленья.
Они вышли из сада, и мельник, спросив, куда надо идти, крикнул извозчика. Подпрыгивая
по неровной
мостовой, пролётка с дребезгом
покатилась между двумя рядами домов. Было ещё не поздно. Из окон на улицу лился свет ламп и звуки голосов. Проезжая мимо одного маленького белого дома за палисадником, Тихон Павлович услыхал раскаты басистого смеха, которому вторил смех женщины, звонкий и задушевный.
Василий Петрович влез в коляску, уселся рядом с Кудряшовым, и коляска
покатилась, дребезжа и подскакивая
по мостовой. Василий Петрович сидел на мягких подушках и, покачиваясь, улыбался. «Что за притча! — думал он. — Давно ли Кудряшов был беднейшим студентом, а теперь — коляска!» Кудряшов, положив вытянутые ноги на переднюю скамейку, молчал и курил сигару. Через пять минут экипаж остановился.