Он вздохнул, оделся, умылся, безучастно оглядел своё жилище, сел у окна и стал
смотреть на улицу. Тротуары, мостовая, дома — всё было грязно. Не торопясь шагали лошади, качая головами, на козлах сидели мокрые извозчики и тоже качались, точно развинченные. Как всегда, спешно шли куда-то люди; казалось, что сегодня они, обрызганные грязью и отсыревшие, менее опасны, чем всегда.
Неточные совпадения
Дядя заставил Евсея проститься с хозяевами и повёл его в город. Евсей
смотрел на всё совиными глазами и жался к дяде. Хлопали двери магазинов, визжали блоки; треск пролёток и тяжёлый грохот телег, крики торговцев, шарканье и топот ног — все эти звуки сцепились вместе, спутались в душное, пыльное облако. Люди шли быстро, точно боялись опоздать куда-то, перебегали через
улицу под мордами лошадей. Неугомонная суета утомляла глаза, мальчик порою закрывал их, спотыкался и говорил дяде...
По утрам, убирая комнату хозяина, он, высунув голову из окна,
смотрел на дно узкой, глубокой
улицы, и — видел всегда одних и тех же людей, и знал, что́ каждый из них будет делать через час и завтра, всегда. Лавочные мальчики были знакомы и неприятны, опасны своим озорством. Каждый человек казался прикованным к своему делу, как собака к своей конуре. Иногда мелькало или звучало что-то новое, но его трудно было понять в густой массе знакомого, обычного и неприятного.
Евсей молча кивнул головой, соглашаясь со словами Раисы. Она вздохнула,
посмотрела из окна
на улицу, и, когда снова обернулась к Евсею, лицо её удивило его — оно было красное, глаза стали меньше, темнее. Женщина сказала ленивым и глухим голосом...
Теперь, шагая по
улице с ящиком
на груди, он по-прежнему осторожно уступал дорогу встречным пешеходам, сходя с тротуара
на мостовую или прижимаясь к стенам домов, но стал
смотреть в лица людей более внимательно, с чувством, которое было подобно почтению к ним. Человеческие лица вдруг изменились, стали значительнее, разнообразнее, все начали охотнее и проще заговаривать друг с другом, ходили быстрее, твёрже.
«Теперь идти бы куда-нибудь, — полями, пустынями!» — думал Евсей, входя в тесные
улицы фабричной слободки. Вокруг него стояли красноватые, чумазые стены, небо над ними выпачкано дымом, воздух насыщен запахом тёплого масла. Всё вокруг было неласково, глаза уставали
смотреть на прокопчённые каменные клетки для работы.
Как-то ночью, шагая по
улице, он увидал Маклакова. Спрятавшись в воротах, шпион поднял голову и
смотрел в освещённое окно дома
на другой стороне
улицы, точно голодная собака, ожидая подачки.
«Пятнадцать минут туда, пятнадцать назад. Он едет уже, он приедет сейчас. — Она вынула часы и посмотрела на них. — Но как он мог уехать, оставив меня в таком положении? Как он может жить, не примирившись со мною?» Она подошла к окну и стала
смотреть на улицу. По времени он уже мог вернуться. Но расчет мог быть неверен, и она вновь стала вспоминать, когда он уехал, и считать минуты.
«Самгин
смотрит на улицу с чердака и ждет своего дня, копит силы, а дождется, выйдет на свет — тут все мы и ахнем!» Только они говорят, что ты очень самолюбив и скрытен.
Небольшие светлые окна, заставленные цветами и низенькими шелковыми ширмочками,
смотрели на улицу с самой добродушной улыбкой, как умеют смотреть хорошо сохранившиеся старики.
Дерсу замолчал, повернулся к окну и опять стал
смотреть на улицу. Он тосковал об утраченной свободе. «Ничего, — подумал я. — Обживется и привыкнет к дому».
Неточные совпадения
Он проходил остальное время по
улицам, беспрестанно
посматривая на часы и оглядываясь по сторонам.
Измучившееся чахоточное лицо ее
смотрело страдальнее, чем когда-нибудь (к тому же
на улице,
на солнце, чахоточный всегда кажется больнее и обезображеннее, чем дома); но возбужденное состояние ее не прекращалось, и она с каждою минутой становилась еще раздраженнее.
И, схватив за плечо Раскольникова, он бросил его
на улицу. Тот кувыркнулся было, но не упал, выправился, молча
посмотрел на всех зрителей и пошел далее.
В контору надо было идти все прямо и при втором повороте взять влево: она была тут в двух шагах. Но, дойдя до первого поворота, он остановился, подумал, поворотил в переулок и пошел обходом, через две
улицы, — может быть, безо всякой цели, а может быть, чтобы хоть минуту еще протянуть и выиграть время. Он шел и
смотрел в землю. Вдруг как будто кто шепнул ему что-то
на ухо. Он поднял голову и увидал, что стоит у тогодома, у самых ворот. С того вечера он здесь не был и мимо не проходил.
— Я Родион Романыч Раскольников, бывший студент, а живу в доме Шиля, здесь в переулке, отсюда недалеко, в квартире нумер четырнадцать. У дворника спроси… меня знает. — Раскольников проговорил все это как-то лениво и задумчиво, не оборачиваясь и пристально
смотря на потемневшую
улицу.