Неточные совпадения
— А
люди — они,
стало быть… вообще, для всего! Без
людей не обойдёшься, — н-да…
И ушёл. Взглянув вслед ему, Евсей увидел в лавке пожилого
человека без усов и бороды, в круглой шляпе, сдвинутой на затылок, с палкой в руке. Он сидел за столом, расставляя чёрные и белые штучки. Когда Евсей снова принялся за работу —
стали раздаваться отрывистые возгласы гостя и хозяина...
Ему
стало жалко Раису — зачем она сделалась женою
человека, который говорит о ней дурно? И, должно быть, ей очень холодно лежать, голой на кожаном диване. Мелькнула у него нехорошая мысль, но она подтверждала слова старика о Раисе, и Евсей пугливо прогнал эту мысль.
Вокруг никто никого не жалел, и Евсею тоже не было жалко
людей, ему
стало казаться, что все они притворяются, даже когда избиты, плачут и стонут. В глазах каждого он видел что-то затаённое, недоверчивое, и не раз ухо его ловило негромкое, но угрожающее обещание...
Он вздохнул, оделся, умылся, безучастно оглядел своё жилище, сел у окна и
стал смотреть на улицу. Тротуары, мостовая, дома — всё было грязно. Не торопясь шагали лошади, качая головами, на козлах сидели мокрые извозчики и тоже качались, точно развинченные. Как всегда, спешно шли куда-то
люди; казалось, что сегодня они, обрызганные грязью и отсыревшие, менее опасны, чем всегда.
О революционере большинство говорило равнодушно, как о
человеке надоевшем, иногда насмешливо, как о забавном чудаке, порою с досадой, точно о ребёнке, который озорничает и заслуживает наказания. Евсею
стало казаться, что все революционеры — пустые
люди, несерьёзные, они сами не знают, чего хотят, и только вносят в жизнь смуту, беспорядок.
Он всегда создавал страшные планы поголовного истребления вредных
людей. Его лицо
становилось свинцовым, красные глаза странно тускнели, изо рта брызгала слюна.
— Итак, — продолжал Саша, вынув из кармана револьвер и рассматривая его, — завтра с утра каждый должен быть у своего дела — слышали? Имейте в виду, что теперь дела будет у всех больше, — часть наших уедет в Петербург, это раз; во-вторых — именно теперь вы все должны особенно насторожить и глаза и уши.
Люди начнут болтать разное по поводу этой истории, революционеришки
станут менее осторожны — понятно?
Теперь, шагая по улице с ящиком на груди, он по-прежнему осторожно уступал дорогу встречным пешеходам, сходя с тротуара на мостовую или прижимаясь к стенам домов, но
стал смотреть в лица
людей более внимательно, с чувством, которое было подобно почтению к ним. Человеческие лица вдруг изменились,
стали значительнее, разнообразнее, все начали охотнее и проще заговаривать друг с другом, ходили быстрее, твёрже.
И только дома он вспомнил о том, что обязан предать этих весёлых
людей в руки жандармов, вспомнил и, охваченный холодной тоской, бессмысленно остановился среди комнаты.
Стало трудно дышать, он облизал губы сухим языком, торопливо сбросил с себя платье, остался в белье, подошёл к окну, сел. Прошло несколько минут оцепенения, он подумал...
— Замечаете вы, — тихо говорила девушка, — как быстро
люди знакомятся? Все ищут друзей, находят их, все
становятся доверчивее, смелее.
Климков видел, что эти
люди, привыкшие командовать, теперь молча подчиняются воле голодных, бедных, неумытых, он понимал, что господам обидно
стало жить, но они скрывают свою обиду и, улыбаясь рабочим одобрительно, лгут им, боятся их.
Старое, жестокое и злое уходило прочь из города, оно таяло во тьме, скрытое ею,
люди заметно
становились добрее, и хотя по ночам в городе не было огня, но и ночи были шумно-веселы, точно дни.
— Манифест… А у нас, в охране, как в сумасшедшем доме
стало… Саша — такой грубый
человек — удивительно! Кричит, знаете: бей, режь! Позвольте! Да я даже за пятьсот рублей не решусь
человека убить, а тут предлагают за сорок рублей в месяц убивать! Дико слушать такие речи…
Мимо него непрерывно шли
люди, он почуял, что сегодня в них есть что-то новое,
стал присматриваться к ним и быстро понял, что новое — хорошо знакомая ему тревога.
Неточные совпадения
— Нет, мы, по Божьей милости, // Теперь крестьяне вольные, // У нас, как у
людей. // Порядки тоже новые, // Да тут
статья особая…
«Скучаешь, видно, дяденька?» // — Нет, тут
статья особая, // Не скука тут — война! // И сам, и
люди вечером // Уйдут, а к Федосеичу // В каморку враг: поборемся! // Борюсь я десять лет. // Как выпьешь рюмку лишнюю, // Махорки как накуришься, // Как эта печь накалится // Да свечка нагорит — // Так тут устой… — // Я вспомнила // Про богатырство дедово: // «Ты, дядюшка, — сказала я, — // Должно быть, богатырь».
Уж налились колосики. // Стоят столбы точеные, // Головки золоченые, // Задумчиво и ласково // Шумят. Пора чудесная! // Нет веселей, наряднее, // Богаче нет поры! // «Ой, поле многохлебное! // Теперь и не подумаешь, // Как много
люди Божии // Побились над тобой, // Покамест ты оделося // Тяжелым, ровным колосом // И
стало перед пахарем, // Как войско пред царем! // Не столько росы теплые, // Как пот с лица крестьянского // Увлажили тебя!..»
— Коли всем миром велено: // «Бей!» —
стало, есть за что! — // Прикрикнул Влас на странников. — // Не ветрогоны тисковцы, // Давно ли там десятого // Пороли?.. Не до шуток им. // Гнусь-человек! — Не бить его, // Так уж кого и бить? // Не нам одним наказано: // От Тискова по Волге-то // Тут деревень четырнадцать, — // Чай, через все четырнадцать // Прогнали, как сквозь строй! —
Стародум. А! Сколь великой душе надобно быть в государе, чтоб
стать на стезю истины и никогда с нее не совращаться! Сколько сетей расставлено к уловлению души
человека, имеющего в руках своих судьбу себе подобных! И во-первых, толпа скаредных льстецов…