Неточные совпадения
Лучше всего о
Христе Ларион говорил: я, бывало, плакал всегда, видя горькую судьбу сына божия. Весь он — от спора в храме с учёными до Голгофы — стоял предо мною, как
дитя чистое и прекрасное в неизречённой любви своей к народу, с доброй улыбкой всем, с ласковым словом утешения, — везде
дитя, ослепительное красотою своею!
— И с мудрецами храма, — говорил Ларион, — как
дитя, беседовал
Христос, оттого и показался им выше их в простой мудрости своей. Ты, Мотя, помни это и старайся сохранить в душе детское твоё во всю жизнь, ибо в нём — истина!
— Где здесь божеское? — говорю. — Люди друг на друге сидят, друг у друга кровь сосут, всюду зверская свалка за кусок — где тут божеское? Где доброе и любовь, сила и красота? Пусть молод я, но я не слеп родился, — где
Христос,
дитя божие? Кто попрал цветы, посеянные чистым сердцем его, кем украдена мудрость его любви?
И когда все эти мысли были сплочены — возник из них живой бог, любезное
дитя народа — Иисус
Христос!
Был там Федя Сачков — тихий и серьёзный
ребёнок. Однажды иду я с ним лесом, говорю ему о
Христе, и вдруг он высказывает, солидно таково...
Неточные совпадения
Мадам Шталь говорила с Кити как с милым
ребенком, на которого любуешься, как на воспоминание своей молодости, и только один раз упомянула о том, что во всех людских горестях утешение дает лишь любовь и вера и что для сострадания к нам
Христа нет ничтожных горестей, и тотчас же перевела разговор на другое.
— Теперь благослови, мать,
детей своих! — сказал Бульба. — Моли Бога, чтобы они воевали храбро, защищали бы всегда честь лыцарскую, [Рыцарскую. (Прим. Н.В. Гоголя.)] чтобы стояли всегда за веру
Христову, а не то — пусть лучше пропадут, чтобы и духу их не было на свете! Подойдите,
дети, к матери: молитва материнская и на воде и на земле спасает.
А ведь
дети — образ
Христов: «Сих есть царствие божие».
Не для здешних только отцов говорю, а ко всем отцам восклицаю: «Отцы, не огорчайте
детей своих!» Да исполним прежде сами завет
Христов и тогда только разрешим себе спрашивать и с
детей наших.
Не смущало его нисколько, что этот старец все-таки стоит пред ним единицей: «Все равно, он свят, в его сердце тайна обновления для всех, та мощь, которая установит наконец правду на земле, и будут все святы, и будут любить друг друга, и не будет ни богатых, ни бедных, ни возвышающихся, ни униженных, а будут все как
дети Божии и наступит настоящее царство
Христово».