Потрясает он меня речью своей, поднимает на ноги и как бы оружие в руки даёт, трепещет вокруг меня лёгкая тень,
задевая крыльями лицо моё, — страшно мне, кружится земля подо мной, и думаю я...
Мне случалось не раз, бродя рано по утрам, попадать нечаянно на место тетеревиного ночлега; в первый раз я был даже испуган: несколько десятков тетеревов вдруг, совершенно неожиданно, поднялись вверх столбом и осыпали меня снежною пылью, которую они подняли снизу и еще более стряхнули сверху,
задев крыльями за ветви дерев, напудренных инеем.
Над самою головой казаков она поворотила к лесу и, подлетая к дереву, не через раз, а уже с каждым взмахом
задевала крылом о крыло и потом долго копошилась, усаживаясь на старой чинаре.
И опять полился поток суровых обличений. И вдруг я опять почувствовал, как кругом жарко, душно и тоскливо… Солнце жгло без пощады и отдыха; нечем было дышать, воздух был горячий и влажный, как в бане; ласточки низко носились над степью,
задевая крыльями желтую траву. Никитин уже исчез из виду. Вдали, на дороге, длинною полосою золотилась пыль, в пыли двигался обоз с углем. Волы ступали, устало помахивая светло-серыми головами, хохлы-погонщики, понурившись, шли рядом. Все изнемогало от жары…
Неточные совпадения
И тотчас началось нечто, очень тягостно изумившее Клима: Макаров и Лидия заговорили так, как будто они сильно поссорились друг с другом и рады случаю поссориться еще раз. Смотрели они друг на друга сердито, говорили, не
скрывая намерения
задеть, обидеть.
Клима
задела ее улыбка; желая
скрыть это, он ответил несколько высокопарно:
Проходя мимо мучной лавки, перед которой ходили, перекачиваясь, никем не обижаемые голуби, арестантка чуть не
задела ногою одного сизяка; голубь вспорхнул и, трепеща
крыльями, пролетел мимо самого уха арестантки, обдав ее ветром.
Затем орлан сорвался с ветки и стремительно полетел по наклонной плоскости, забирая влево и стараясь как можно скорее выравняться с противником. Другая птица, что была выше него, начала трепетать
крыльями, чтобы задержаться на одном месте, но потом вдруг стремительно кинулась на своего врага, промахнулась и так снизила, что едва не
задела меня своим
крылом.
Эта речь, скупая чувствами, обильная словами, должно быть, не достигала до Павла и его товарищей — видимо, никак не
задевала их, — все сидели спокойно и, по-прежнему беззвучно беседуя, порою улыбались, порою хмурились, чтобы
скрыть улыбку.