Воз оттуда едет, и девица или женщина идёт; лошадёнка мухортая, голову опустила, почитай, до земли, глаз у неё безнадёжный, а девица — руки назад и тоже одним глазом смотрит на скотину, измученную работой, а другим — на меня: вот, дескать, и вся тут жизнь моя, и такая же она, как у лошади, —
поработаю лет десяток, согнусь и опущу голову, не изведав никакой радости…
Неточные совпадения
— Ну, взяли меня на службу, отбыл три
года, хороший солдат. И — снова
работаю десять
лет. И кляну землю: ведьма, горе моё, кровь моя — роди! Ногами бил её, ей-богу! Всю мою силу берёшь, клятая, а что мне отдала, что?
— Плачет — для кого
работал полста
лет! Для чужого человека! Избу хочет нам ставить отдельную, земли даст пять десятин, пару лошадей, корову…
Те сначала не хотели трудиться, предпочитая есть конину, белок, древесную кору, всякую дрянь, а
поработавши год и поевши ячменной похлебки с маслом, на другой год пришли за работой сами.
Во-первых, он закончил громадный донос на бывшее казенное управление Балчуговских промыслов, над которым
работал года три самым тщательным образом.
Пошалили вы в молодости, лениво и глупо провели пять — шесть лет; но… стоит опомниться,
поработать год, два, — и все поправлено.
Партия составилась из Матюшки, Турки и Мины Клейменого, которые
работали летом, да прибавилось еще двое молодых рабочих.
Неточные совпадения
Четыре
года тихие, // Как близнецы похожие, // Прошли потом… Всему // Я покорилась: первая // С постели Тимофеевна, // Последняя — в постель; // За всех, про всех
работаю, — // С свекрови, свекра пьяного, // С золовушки бракованной // Снимаю сапоги…
— Я уже второй
год живу здесь.
Работаю.
Скосить и сжать рожь и овес и свезти, докосить луга, передвоить пар, обмолотить семена и посеять озимое — всё это кажется просто и обыкновенно; а чтобы успеть сделать всё это, надо, чтобы от старого до малого все деревенские люди
работали не переставая в эти три-четыре недели втрое больше, чем обыкновенно, питаясь квасом, луком и черным хлебом, молотя и возя снопы по ночам и отдавая сну не более двух-трех часов в сутки. И каждый
год это делается по всей России.
Ему было девять
лет, он был ребенок; но душу свою он знал, она была дорога ему, он берег ее, как веко бережет глаз, и без ключа любви никого не пускал в свою душу. Воспитатели его жаловались, что он не хотел учиться, а душа его была переполнена жаждой познания. И он учился у Капитоныча, у няни, у Наденьки, у Василия Лукича, а не у учителей. Та вода, которую отец и педагог ждали на свои колеса, давно уже просочилась и
работала в другом месте.
— И такой скверный анекдот, что сена хоть бы клок в целом хозяйстве! — продолжал Плюшкин. — Да и в самом деле, как прибережешь его? землишка маленькая, мужик ленив,
работать не любит, думает, как бы в кабак… того и гляди, пойдешь на старости
лет по миру!