«Зачем он тут? Неужто перевелся на промысел со своей спокойной должности для того, чтобы к Мальве ближе быть, а его к ней
не подпускать? Ах, черт! Кабы мать все эти его поступки знала!.. Идти к ним или не надо?»
Когда наша шлюпка направилась от фрегата к берегу, мы увидели, что из деревни бросилось бежать множество женщин и детей к горам, со всеми признаками боязни. При выходе на берег мужчины толпой старались
не подпускать наших к деревне, удерживая за руки и за полы. Но им написали по-китайски, что женщины могут быть покойны, что русские съехали затем только, чтоб посмотреть берег и погулять. Корейцы уже не мешали ходить, но только старались удалить наших от деревни.
Несколько человек мужчин и женщин, большей частью с узелками, стояли тут на этом повороте к тюрьме, шагах в ста от нее. Справа были невысокие деревянные строения, слева двухэтажный дом с какой-то вывеской. Само огромное каменное здание тюрьмы было впереди, и к нему
не подпускали посетителей. Часовой солдат с ружьем ходил взад и вперед, строго окрикивая тех, которые хотели обойти его.
Но каким образом умудрился вор украсть ночью, из запертой конюшни, Малек-Аделя? Малек-Аделя, который и днем никого чужого к себе
не подпускал, — украсть его без шума, без стука? И как растолковать, что ни одна дворняжка не пролаяла? Правда, их было всего две, два молодых щенка, и те от холоду и голоду в землю зарывались — но все-таки!
Неточные совпадения
Хорошо,
подпустим и мы турусы: прикинемся, как будто совсем и
не знаем, что он за человек.
А Степан Аркадьич был
не только человек честный (без ударения), но он был че́стный человек (с ударением), с тем особенным значением, которое в Москве имеет это слово, когда говорят: че́стный деятель, че́стный писатель, че́стный журнал, че́стное учреждение, че́стное направление, и которое означает
не только то, что человек или учреждение
не бесчестны, но и то, что они способны при случае
подпустить шпильку правительству.
Одна была такая разодетая, рюши на ней, и трюши, и черт знает чего
не было… я думаю себе только: «черт возьми!» А Кувшинников, то есть это такая бестия, подсел к ней и на французском языке
подпускает ей такие комплименты…
Да чего: сам вперед начнет забегать, соваться начнет, куда и
не спрашивают, заговаривать начнет беспрерывно о том, о чем бы надо, напротив, молчать, различные аллегории начнет
подпускать, хе-хе! сам придет и спрашивать начнет: зачем-де меня долго
не берут? хе-хе-хе! и это ведь с самым остроумнейшим человеком может случиться, с психологом и литератором-с!
— Али можно допускать пехоту вплоть до кавалерии? Он, обязанный действовать с расстояния,
подпустил на дистанцию и — р-рысью мар-рш! Тут пехота
не может устоять, кони опрокинут. Тогда — бей, руби! А он допустил по грудь себе, идиет.