Неточные совпадения
— От страха все мы и пропадаем! А
те, кто командуют нами, пользуются нашим страхом и еще
больше запугивают нас.
Человек медленно снял меховую куртку, поднял одну ногу, смахнул шапкой снег с сапога, потом
то же сделал с другой ногой, бросил шапку в угол и, качаясь на длинных ногах, пошел в комнату. Подошел к стулу, осмотрел его, как бы убеждаясь в прочности, наконец сел и, прикрыв рот рукой, зевнул. Голова у него была правильно круглая и гладко острижена, бритые щеки и длинные усы концами вниз. Внимательно осмотрев комнату
большими выпуклыми глазами серого цвета, он положил ногу на ногу и, качаясь на стуле, спросил...
— У меня няня была, — тоже удивительно добрая! Как странно, Пелагея Ниловна, — рабочий народ живет такой трудной, такой обидной жизнью, а ведь у него
больше сердца,
больше доброты, чем у
тех!
— На
то и перепел, чтобы в сети попасть! — отозвался хохол. Он все
больше нравился матери. Когда он называл ее «ненько», это слово точно гладило ее щеки мягкой, детской рукой. По воскресеньям, если Павлу было некогда, он колол дрова, однажды пришел с доской на плече и, взяв топор, быстро и ловко переменил сгнившую ступень на крыльце, другой раз так же незаметно починил завалившийся забор. Работая, он свистел, и свист у него был красиво печальный.
Мать старалась не двигаться, чтобы не помешать ему, не прерывать его речи. Она слушала его всегда с бо́льшим вниманием, чем других, — он говорил проще всех, и его слова сильнее трогали сердце. Павел никогда не говорил о
том, что видит впереди. А этот, казалось ей, всегда был там частью своего сердца, в его речах звучала сказка о будущем празднике для всех на земле. Эта сказка освещала для матери смысл жизни и работы ее сына и всех товарищей его.
— Дети начали стыдиться родителей, говорю! — повторил он и шумно вздохнул. — Тебя Павел не постыдится никогда. А я вот стыжусь отца. И в дом этот его… не пойду я
больше. Нет у меня отца… и дома нет! Отдали меня под надзор полиции, а
то я ушел бы в Сибирь… Я бы там ссыльных освобождал, устраивал бы побеги им…
— По дороге вперед и против самого себя идти приходится. Надо уметь все отдать, все сердце. Жизнь отдать, умереть за дело — это просто! Отдай —
больше, и
то, что тебе дороже твоей жизни, — отдай, — тогда сильно взрастет и самое дорогое твое — правда твоя!..
Значит, они
того же хотят, что и я, только идут проселком, а я
большой дорогой, — перед начальством же мы одинаково виноваты, верно?
— Разве тут найдешь виноватого? В
то утро, может, сто человек Исая видели и девяносто, коли не
больше, могли ему плюху дать. За семь лет он всем насолил…
И народ бежал встречу красному знамени, он что-то кричал, сливался с толпой и шел с нею обратно, и крики его гасли в звуках песни —
той песни, которую дома пели тише других, — на улице она текла ровно, прямо, со страшной силой. В ней звучало железное мужество, и, призывая людей в далекую дорогу к будущему, она честно говорила о тяжестях пути. В ее
большом спокойном пламени плавился темный шлак пережитого, тяжелый ком привычных чувств и сгорала в пепел проклятая боязнь нового…
Слова не волновали мать, но вызванное рассказом Софьи
большое, всех обнявшее чувство наполняло и ее грудь благодарно молитвенной думой о людях, которые среди опасностей идут к
тем, кто окован цепями труда, и приносят с собою для них дары честного разума, дары любви к правде.
— Жалко, что уходите вы! — необычно мягким голосом сказал Рыбин. — Хорошо говорите!
Большое это дело — породнить людей между собой! Когда вот знаешь, что миллионы хотят
того же, что и мы, сердце становится добрее. А в доброте —
большая сила!
Мать внимательно вслушивалась в бессвязную быструю речь, стараясь подавить свою тревогу, рассеять унылое ожидание. А девочка, должно быть, была рада
тому, что ее слушали, и, захлебываясь словами, все с
большим оживлением болтала, понижая голос...
Неточные совпадения
Оно чем
больше ломки,
тем больше означает деятельности градоправителя.
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из
того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце,
то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем
больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Городничий. В других городах, осмелюсь доложить вам, градоправители и чиновники
больше заботятся о своей,
то есть, пользе. А здесь, можно сказать, нет другого помышления, кроме
того, чтобы благочинием и бдительностью заслужить внимание начальства.
Когда в городе во всем порядок, улицы выметены, арестанты хорошо содержатся, пьяниц мало…
то чего ж мне
больше?
Артемий Филиппович. Человек десять осталось, не
больше; а прочие все выздоровели. Это уж так устроено, такой порядок. С
тех пор, как я принял начальство, — может быть, вам покажется даже невероятным, — все как мухи выздоравливают. Больной не успеет войти в лазарет, как уже здоров; и не столько медикаментами, сколько честностью и порядком.