Неточные совпадения
Одни насмешливые и серьезные, другие веселые, сверкающие силой юности, третьи задумчиво тихие — все они имели
в глазах матери что-то одинаково настойчивое, уверенное, и хотя у каждого было свое лицо — для нее все лица сливались
в одно: худое, спокойно решительное, ясное лицо с глубоким взглядом темных глаз, ласковым и строгим, точно взгляд Христа на
пути в Эммаус.
И народ бежал встречу красному знамени, он что-то кричал, сливался с толпой и шел с нею обратно, и крики его гасли
в звуках песни — той песни, которую дома пели тише других, — на улице она текла ровно, прямо, со страшной силой.
В ней звучало железное мужество, и, призывая людей
в далекую дорогу к будущему, она честно говорила о тяжестях
пути.
В ее большом спокойном пламени плавился темный шлак пережитого, тяжелый ком привычных чувств и сгорала
в пепел проклятая боязнь нового…
Мать схватилась руками за грудь, оглянулась и увидела, что толпа, раньше густо наполнявшая улицу, стоит нерешительно, мнется и смотрит, как от нее уходят люди со знаменем. За ними шло несколько десятков, и каждый шаг вперед заставлял кого-нибудь отскакивать
в сторону, точно
путь посреди улицы был раскален, жег подошвы.
— Послушайте, ради Христа! Все вы — родные… все вы — сердечные… поглядите без боязни, — что случилось? Идут
в мире дети, кровь наша, идут за правдой… для всех! Для всех вас, для младенцев ваших обрекли себя на крестный
путь… ищут дней светлых. Хотят другой жизни
в правде,
в справедливости… добра хотят для всех!
— Идут
в мире дети наши к радости, — пошли они ради всех и Христовой правды ради — против всего, чем заполонили, связали, задавили нас злые наши, фальшивые, жадные наши! Сердечные мои — ведь это за весь народ поднялась молодая кровь наша, за весь мир, за все люди рабочие пошли они!.. Не отходите же от них, не отрекайтесь, не оставляйте детей своих на одиноком
пути. Пожалейте себя… поверьте сыновним сердцам — они правду родили, ради ее погибают. Поверьте им!
— Зовите, как хочется! — задумчиво сказала мать. — Как хочется, так и зовите. Я вот все смотрю на вас, слушаю, думаю. Приятно мне видеть, что вы знаете
пути к сердцу человеческому. Все
в человеке перед вами открывается без робости, без опасений, — сама собой распахивается душа встречу вам. И думаю я про всех вас — одолеют они злое
в жизни, непременно одолеют!
— Мы требуем, чтобы нам не мешали проводить
в последний
путь замученного вами…
— Все, кому трудно живется, кого давит нужда и беззаконие, одолели богатые и прислужники их, — все, весь народ должен идти встречу людям, которые за него
в тюрьмах погибают, на смертные муки идут. Без корысти объяснят они, где лежит
путь к счастью для всех людей, без обмана скажут — трудный
путь — и насильно никого не поведут за собой, но как встанешь рядом с ними — не уйдешь от них никогда, видишь — правильно все, эта дорога, а — не другая!
— Ко всему несут любовь дети, идущие
путями правды и разума, и все облачают новыми небесами, все освещают огнем нетленным — от души. Совершается жизнь новая,
в пламени любви детей ко всему миру. И кто погасит эту любовь, кто? Какая сила выше этой, кто поборет ее? Земля ее родила, и вся жизнь хочет победы ее, — вся жизнь!
Она не торопясь подошла к лавке и села, осторожно, медленно, точно боясь что-то порвать
в себе. Память, разбуженная острым предчувствием беды, дважды поставила перед нею этого человека — один раз
в поле, за городом после побега Рыбина, другой —
в суде. Там рядом с ним стоял тот околодочный, которому она ложно указала
путь Рыбина. Ее знали, за нею следили — это было ясно.
Мы тронулись
в путь; с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из сил; казалось, дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще с вечера отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над миром: чувство детское, не спорю, но, удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять.
Неточные совпадения
Одни судили так: // Господь по небу шествует, // И ангелы его // Метут метлою огненной // Перед стопами Божьими //
В небесном поле
путь;
Кто видывал, как слушает // Своих захожих странников // Крестьянская семья, // Поймет, что ни работою // Ни вечною заботою, // Ни игом рабства долгого, // Ни кабаком самим // Еще народу русскому // Пределы не поставлены: // Пред ним широкий
путь. // Когда изменят пахарю // Поля старозапашные, // Клочки
в лесных окраинах // Он пробует пахать. // Работы тут достаточно. // Зато полоски новые // Дают без удобрения // Обильный урожай. // Такая почва добрая — // Душа народа русского… // О сеятель! приди!..
Крестьяне наши трезвые, // Поглядывая, слушая, // Идут своим
путем. // Средь самой средь дороженьки // Какой-то парень тихонький // Большую яму выкопал. // «Что делаешь ты тут?» // — А хороню я матушку! — // «Дурак! какая матушка! // Гляди: поддевку новую // Ты
в землю закопал! // Иди скорей да хрюкалом //
В канаву ляг, воды испей! // Авось, соскочит дурь!»
Сжалился Бог и к спасению // Схимнику
путь указал: // Старцу
в молитвенном бдении // Некий угодник предстал,
Таким
путем вся вотчина //
В пять лет Ермилу Гирина // Узнала хорошо, // А тут его и выгнали…