Неточные совпадения
Из сеней вышли двое понятых — старый литейщик Тверяков и его постоялец, кочегар Рыбин, солидный черный
мужик. Он густо и громко
сказал...
— Посижу — выйду. Опять пойду. А что до
мужиков — раз свяжут, два, да и поймут, — не вязать надо меня, а — слушать. Я
скажу им: «Вы мне не верьте, вы только слушайте». А будут слушать — поверят!
— Он старик с мозгом! —
сказал хохол, кивая головой. — Мы с ним часто разговариваем, — хороший
мужик. Скоро Федю выпустят?
— У нас бы, если такой парад устроить, —
сказал Ефим и хмуро усмехнулся, — насмерть избили бы
мужики!
— Горит
мужик! — тихонько
сказала мать, проводив их задумчивым взглядом.
— Дядя Михаиле, ругают нас,
мужиков! — вполголоса
сказал Яков, не оборачиваясь. Рыбин обернулся, взглянул на него и ответил усмехаясь...
— Идем! —
сказал голубоглазый
мужик, кивнув головой. И они оба не спеша пошли к волости, а мать проводила их добрым взглядом. Она облегченно вздохнула — урядник снова тяжело взбежал на крыльцо и оттуда, грозя кулаком, исступленно орал...
— Не надо! — раздался в толпе сильный голос — мать поняла, что это говорил
мужик с голубыми глазами. — Не допускай, ребята! Уведут туда — забьют до смерти. Да на нас же потом
скажут, — мы, дескать, убили! Не допускай!
— Поп! —
сказал один из сотских. Двое
мужиков крепко выругались.
Мужик шагнул в сторону и угрюмо
сказал, наклонив голову...
«Что же это я? Ведь и меня схватят!»
Мужик что-то
сказал Рыбину, тот тряхнул головой и вздрагивающим голосом, но четко и бодро заговорил...
Десятка два
мужиков стояли, сняв шапки, и слушали. Темнело, тучи опускались ниже. Голубоглазый подошел к крыльцу и
сказал, вздохнув...
Мужик медленно погладил бороду. Потом, глядя по направлению к волости,
сказал скучно и негромко...
— Сюда! —
сказала девочка. — Плохую ночевку выбрали вы, — беден больно
мужик…
«Ах вы, сукины дети! Да ведь это — против царя?!» Был там
мужик один, Спивакин, он и
скажи: «А ну вас к нехорошей матери с царем-то! Какой там царь, когда последнюю рубаху с плеч тащит?..» Вот оно куда пошло, мамаша! Конечно, Спивакина зацапали и в острог, а слово — осталось, и даже мальчишки малые знают его, — оно кричит, живет!
— Отопрет рыжий
мужик, спросит — за повитухой? Вы
скажете — да, от заводчика! Больше ничего, уж он поймет!
— Иной раз кажется — начнут они Пашу обижать, измываться над ним. Ах ты,
мужик,
скажут, мужицкий ты сын! Что затеял? А Паша — гордый, он им так ответит! Или — Андрей посмеется над ними. И все они там горячие. Вот и думаешь — вдруг не стерпит… И засудят так, что уж и не увидишь никогда!
— Должно дома, —
сказал мужик, переступая босыми ногами и оставляя по пыли ясный след ступни с пятью пальцами. — Должно дома, — повторил он, видимо желая разговориться. — Вчера гости еще приехали. Гостей — страсть…. Чего ты? — Он обернулся к кричавшему ему что-то от телеги парню. — И то! Даве тут проехали все верхами жнею смотреть. Теперь должно дома. А вы чьи будете?..
— Направо, —
сказал мужик. — Это будет тебе дорога в Маниловку; а Заманиловки никакой нет. Она зовется так, то есть ее прозвание Маниловка, а Заманиловки тут вовсе нет. Там прямо на горе увидишь дом, каменный, в два этажа, господский дом, в котором, то есть, живет сам господин. Вот это тебе и есть Маниловка, а Заманиловки совсем нет никакой здесь и не было.
— Это — Кубасов, печник, он тут у них во всем — первый. Кузнецы, печники, плотники — они, все едино, как фабричные, им — плевать на законы, — вздохнув,
сказал мужик, точно жалея законы. — Происшествия эта задержит вас, господин, — прибавил он, переступая с ноги на ногу, и на жидком лице его появилась угрюмая озабоченность, все оно как-то оплыло вниз, к тряпичной шее.
Неточные совпадения
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо
скажу: как хотите, я не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом деле, я должен погубить жизнь с
мужиками? Теперь не те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Не так ли, благодетели?» // — Так! — отвечали странники, // А про себя подумали: // «Колом сбивал их, что ли, ты // Молиться в барский дом?..» // «Зато,
скажу не хвастая, // Любил меня
мужик!
Моей печатью княжеской // Ваш выбор утвержден: //
Мужик проворный, грамотный, // Одно
скажу: не молод ли?..»
«Грехи, грехи, — послышалось // Со всех сторон. — Жаль Якова, // Да жутко и за барина, — // Какую принял казнь!» // — Жалей!.. — Еще прослушали // Два-три рассказа страшные // И горячо заспорили // О том, кто всех грешней? // Один
сказал: кабатчики, // Другой
сказал: помещики, // А третий —
мужики. // То был Игнатий Прохоров, // Извозом занимавшийся, // Степенный и зажиточный
—
Скажи! — // «Идите по лесу, // Против столба тридцатого // Прямехонько версту: // Придете на поляночку, // Стоят на той поляночке // Две старые сосны, // Под этими под соснами // Закопана коробочка. // Добудьте вы ее, — // Коробка та волшебная: // В ней скатерть самобраная, // Когда ни пожелаете, // Накормит, напоит! // Тихонько только молвите: // «Эй! скатерть самобраная! // Попотчуй
мужиков!» // По вашему хотению, // По моему велению, // Все явится тотчас. // Теперь — пустите птенчика!»