Неточные совпадения
Всюду
веселое возбуждение, праздничные лица, влажные добрые глаза, и уже кое-где
дети забастовщиков жуют хлеб.
Люди уходят, уводя и унося с собою
детей, на площади остаются смятые цветы, бумажки от конфект,
веселая группа факино [Факкино — грузчик, носильщик.] и над ними благородная фигура человека, открывшего Новый Свет.
Разноцветные зонтики, шляпы женщин, красные и голубые шары в руках
детей, точно причудливые цветы, и всюду, как самоцветные камни на пышной мантии сказочного короля, сверкают, смеясь и ликуя,
дети,
веселые владыки земли.
Впечатление такое, точно люди пережили свои несчастия, вчерашний день был последним днем тяжелой, всем надоевшей жизни, а сегодня все проснулись ясными, как
дети, с твердой,
веселой верою в себя — в непобедимость своей воли, пред которой всё должно склониться, и вот теперь дружно и уверенно идут к будущему.
…Льется под солнцем живая, празднично пестрая река людей,
веселый шум сопровождает ее течение,
дети кричат и смеются; не всем, конечно, легко и радостно, наверное, много сердец туго сжаты темной скорбью, много умов истерзаны противоречиями, но — все мы идем к свободе, к свободе!
Тогда встал этот страшный старик и молча поклонился ей, а
веселый поэт Кермани говорил, как
дитя, с большой радостью...
— Никогда он не говорил так со мною на земле. Был
веселый, добрый, но мне казалось, что он смотрит на меня насмешливо и недоверчиво, что я для него еще
ребенок. Иногда это обижало меня — юность самолюбива.
Художник посмотрел на
веселые рожи
детей старика и сказал...
Чувствуя себя в ночь рождения Младенца, любившего их, королями и хозяевами жизни, —
дети не скупятся воздать взрослым за год их скучной власти минутами своего
веселого могущества: взрослые дяденьки тяжело подпрыгивают, увертываясь от огня, и добродушно просят о пощаде...
И в то время как одна «банда»
детей поет, приплясывая, этот языческий гимн, другая — заглушает ее пение еще более
веселой песенкой...
Мечтательно лучатся темные глаза женщин, следя за
детьми; всё ярче веселье и
веселее взгляды; празднично одетые девушки лукаво улыбаются парням; а в небе тают звезды. И откуда-то сверху — с крыши или из окна — звонко льется невидимый тенор...
До лета прошлого года другою гордостью квартала была Нунча, торговка овощами, — самый
веселый человек в мире и первая красавица нашего угла, — над ним солнце стоит всегда немножко дольше, чем над другими частями города. Фонтан, конечно, остался доныне таким, как был всегда; всё более желтея от времени, он долго будет удивлять иностранцев забавной своей красотою, — мраморные
дети не стареют и не устают в играх.
Я с недоумением и тоскою смотрел на него. Наташа умоляла меня взглядом не судить его строго и быть снисходительнее. Она слушала его рассказы с какою-то грустною улыбкой, а вместе с тем как будто и любовалась им, так же как любуются милым,
веселым ребенком, слушая его неразумную, но милую болтовню. Я с упреком поглядел на нее. Мне стало невыносимо тяжело.
— Она так устала, что заснула у меня в комнате на диване. Ах, André! Quel trésor de femme vous avez, [Ах, Андрей! Какое сокровище твоя жена,] — сказала она, усаживаясь на диван против брата. — Она совершенный ребенок, такой милый,
веселый ребенок. Я так ее полюбила.
Неточные совпадения
Здесь в деревне, с
детьми и с симпатичною ему Дарьей Александровной, Левин пришел в то, часто находившее на него, детски
веселое расположение духа, которое Дарья Александровна особенно любила в нем. Бегая с
детьми, он учил их гимнастике, смешил мисс Гуль своим дурным английским языком и рассказывал Дарье Александровне свои занятия в деревне.
Что он испытывал к этому маленькому существу, было совсем не то, что он ожидал. Ничего
веселого и радостного не было в этом чувстве; напротив, это был новый мучительный страх. Это было сознание новой области уязвимости. И это сознание было так мучительно первое время, страх за то, чтобы не пострадало это беспомощное существо, был так силен, что из-за него и не заметно было странное чувство бессмысленной радости и даже гордости, которое он испытал, когда
ребенок чихнул.
Дети с испуганным и радостным визгом бежали впереди. Дарья Александровна, с трудом борясь с своими облепившими ее ноги юбками, уже не шла, а бежала, не спуская с глаз
детей. Мужчины, придерживая шляпы, шли большими шагами. Они были уже у самого крыльца, как большая капля ударилась и разбилась о край железного жолоба.
Дети и за ними большие с
веселым говором вбежали под защиту крыши.
Иль помириться их заставить, // Дабы позавтракать втроем, // И после тайно обесславить //
Веселой шуткою, враньем. // Sel alia tempora! Удалость // (Как сон любви, другая шалость) // Проходит с юностью живой. // Как я сказал, Зарецкий мой, // Под сень черемух и акаций // От бурь укрывшись наконец, // Живет, как истинный мудрец, // Капусту садит, как Гораций, // Разводит уток и гусей // И учит азбуке
детей.
Но вот багряною рукою // Заря от утренних долин // Выводит с солнцем за собою //
Веселый праздник именин. // С утра дом Лариной гостями // Весь полон; целыми семьями // Соседи съехались в возках, // В кибитках, в бричках и в санях. // В передней толкотня, тревога; // В гостиной встреча новых лиц, // Лай мосек, чмоканье девиц, // Шум, хохот, давка у порога, // Поклоны, шарканье гостей, // Кормилиц крик и плач
детей.