Григорий усердствовал — потный, ошеломлённый, с мутными глазами и с тяжёлым туманом в голове. Порой чувство личного бытия в нём совершенно исчезало под давлением впечатлений, переживаемых им. Зелёные пятна под мутными глазами на землистых лицах, кости, точно обточенные болезнью, липкая, пахучая кожа,
страшные судороги едва живых тел — всё это сжимало сердце тоской и вызывало тошноту.
Движимый состраданием, он швырнул ему один хлеб, на который тот бросился, подобно бешеной собаке, изгрыз, искусал его и тут же, на улице, в
страшных судорогах испустил дух от долгой отвычки принимать пищу.
И она бросилась на меня с кулаками. Но в эту минуту вдруг раздался пронзительный, нечеловеческий крик. Я взглянул, — Елена, стоявшая как без чувств, вдруг с страшным, неестественным криком ударилась оземь и билась в
страшных судорогах. Лицо ее исказилось. С ней был припадок пахучей болезни. Растрепанная девка и женщина снизу подбежали, подняли ее и поспешно понесли наверх.
Вдруг лицо Лейлы-Фатьмы, до сих пор спокойное, исказилось до неузнаваемости. Точно
страшная судорога свела ее лоб, нос и губы. Глаза разом расширились и запылали таким безумным огнем, какого я еще не видала в глазах людей. Она быстро схватила меня за руку и подвела к темному маленькому окошку в углу горницы.
Неточные совпадения
Самгин снова почувствовал, что этот — хуже,
страшнее, чем отец; в этом есть что-то жуткое, от чего горло сжимает
судорога. Он быстро ушел, заботясь, чтоб Елизавета Львовна не заметила его.
В польской душе есть
страшная зависимость от женщины, зависимость, нередко принимающая отталкивающую форму, есть
судорога и корчи.
— Мамаша, где мамаша? — проговорила она, как в беспамятстве, — где, где моя мамаша? — вскрикнула она еще раз, протягивая свои дрожащие руки к нам, и вдруг
страшный, ужасный крик вырвался из ее груди;
судороги пробежали по лицу ее, и она в
страшном припадке упала на пол…
Судороги на лице царя заиграли чаще, но голос остался по — прежнему спокоен. Морозов стоял как пораженный громом. Багровое лицо его побледнело, кровь отхлынула к сердцу, очи засверкали, а брови сначала заходили, а потом сдвинулись так грозно, что даже вблизи Ивана Васильевича выражение его показалось
страшным. Он еще не верил ушам своим; он сомневался, точно ли царь хочет обесчестить всенародно его, Морозова, гордого боярина, коего заслуги и древняя доблесть были давно всем известны?
Встала жизнь передо мной, как
страшный бред, как снежный вихрь тревожных слов и горячий дождь слёз, неустанный крик отчаяния и мучительная
судорога всей земли, болящей недоступным разуму и сердцу моему стремлением.