Неточные совпадения
Публика тоже наклонялась к окнам Орловых, охваченная горячим стремлением самой видеть все детали боя;
и хотя она уже давно
знала приёмы Гришки Орлова, употребляемые им в войне с женой, но всё-таки изумлялась...
Он сидит, охваченный глухой
и тяжёлой злобой, которая давит ему грудь, затрудняя дыхание, ноздри его хищно вздрагивают, а губы искривляются, обнажая два ряда крепких
и крупных жёлтых зубов. В нём растёт что-то бесформенное
и тёмное, красные, мутные пятна плавают пред его глазами, тоска
и жажда водки сосёт его внутренности. Он
знает, что, когда он выпьет, ему будет легче, но пока ещё светло,
и ему стыдно идти в кабак в
таком оборванном
и истерзанном виде по улице, где все
знают его, Григория Орлова.
— Вот я тебе
такую пропишу, где нужно, редьку! — усмехаясь в усы, грозит хохол. Он любит бойкого Чижика
и внимательно слушает его,
зная, что Чижику известны все тайны двора.
Постоянно один у другого на глазах, они привыкли друг к другу,
знали все слова
и жесты один другого. День шёл за днём
и не вносил в их жизнь почти ничего, что развлекало бы их. Иногда, по праздникам, они ходили в гости к
таким же нищим духом, как сами, иногда к ним приходили гости, пили, пели, нередко — дрались. А потом снова один за другим тянулись бесцветные дни, как звенья невидимой цепи, отягчавшей жизнь этих людей работой, скукой
и бессмысленным раздражением друг против друга.
Много ты их, других-то, этаких удачливых
знаешь? А я разве до женитьбы
такой был? Это, ежели по совести говорить,
так ты меня сосёшь
и жизнь мне теснишь… У, жаба!
— Неси,
знай, чудак-человек! Что ты слов не понимаешь? Говорю: выправляется, — ну, значит, шевелится. Эта необразованность твоя, смотри, до греха тебя может довести… Жив! Разве можно про мёртвый труп говорить
такие речи? Это, брат, бунт… Понимаешь? Молчи, никому ни слова насчёт того, что они шевелятся, — они все
так. А то свинья — борову, а боров — всему городу, ну
и бунт — живых хоронят! Придёт сюда народ
и разнесёт нас вдребезги.
И тебе будет на калачи. Понял? Сваливай налево.
— Н-нет, — смущённо сказал Григорий, — я вообще… Жили мы с тобой…
знаешь сама, что за жизнь! Вспоминать тошно. А вот теперь поднялись…
и боязно чего-то. Всё
так скоро переменилось…
И я сам себе как чужой,
и ты другая будто бы. Это что
такое?
И что за этим будет?
Григорий был ошеломлён. Он откинулся на спинку стула, взглянул на жену
и не
узнал её. Никогда раньше он не видал её
такою разъярённой, никогда не смотрела она на него
такими безжалостно злыми глазами
и не говорила с
такой силой.
— Что я говорю! Я
знаю… Мне всё равно… — говорил он, сверкая глазами. — Я
так понимаю теперь, что нашему брату всегда всё равно…
и совсем напрасно стесняемся мы в наших чувствах… Матрёна, собирайся!
Неточные совпадения
Купцы.
Так уж сделайте
такую милость, ваше сиятельство. Если уже вы, то есть, не поможете в нашей просьбе, то уж не
знаем, как
и быть: просто хоть в петлю полезай.
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть
и большая честь вам, да все,
знаете, лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли…
И батюшка будет гневаться, что
так замешкались.
Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые
так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально,
и почему ж сторожу
и не завесть его? только,
знаете, в
таком месте неприлично… Я
и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Как бы, я воображаю, все переполошились: «Кто
такой, что
такое?» А лакей входит (вытягиваясь
и представляя лакея):«Иван Александрович Хлестаков из Петербурга, прикажете принять?» Они, пентюхи,
и не
знают, что
такое значит «прикажете принять».
Хлестаков. Черт его
знает, что
такое, только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят!
И челюсти заболят, если съешь один
такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя;
и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?