Следя за его жестом, Назаров вспомнил знакомые ему развалины — сначала он, ребёнок, боялся их, потом бегал сюда со Стёпой Рогачёвым добывать медь и железо для грушников [Утильшиков — Ред.]. Это они, бывало, отрывали ручки и
петли дверей, шпингалеты рам, таскали вьюшки, рылись, как кроты, не боясь сторожа, всегда пьяного или спящего.
Мусор, разбросанные вещи, покачнувшийся забор, сорванная с
петель дверь, почерневший от времени и грязи рукомойник свидетельствовали о том, что обитатели этого дома не особенно любили порядок.
Войдя в открытую, висевшую на одной
петле дверь щелявой пристройки, расслабленно прильнувшей к желтой, облупленной стене двухэтажного дома, я направился между мешками муки в тесный угол, откуда на меня плыл кисловатый, теплый, сытный пар, но — вдруг на дворе раздались страшные звуки: что-то зашлепало, зафыркало.
Тар-рах! Ударился мельник в мягкое багно со всего размаха, так что мочага вся колыхнулась, будто на пружинах, да снова мельника сажени на две кверху и подкинула. Упал опять, схватился на ровные ноги, да бегом лётом, да через спящего подсыпку, да чуть не вышиб с
петлями дверей — и ну под гору во все лопатки чесать босиком… Сам бежит к только вскрикивает, — все ему кажется, вот-вот чертяка на него налетит.
Неточные совпадения
И, наконец, когда уже гость стал подниматься в четвертый этаж, тут только он весь вдруг встрепенулся и успел-таки быстро и ловко проскользнуть назад из сеней в квартиру и притворить за собой
дверь. Затем схватил запор и тихо, неслышно, насадил его на
петлю. Инстинкт помогал. Кончив все, он притаился не дыша, прямо сейчас у
двери. Незваный гость был уже тоже у
дверей. Они стояли теперь друг против друга, как давеча он со старухой, когда
дверь разделяла их, а он прислушивался.
Клим Самгин смял бумажку, чувствуя желание обругать Любашу очень крепкими словами. Поразительно настойчива эта развязная девица в своем стремлении запутать его в ее
петли, затянуть в «деятельность». Он стоял у
двери, искоса разглядывая бесцеремонного гостя. Человек этот напомнил ему одного из посетителей литератора Катина, да и вообще Долганов имел вид существа, явившегося откуда-то «из мрака забвения».
— Верно, за
дверь задели? — вдруг догадалась Агафья Матвеевна. — Вчера мазали
петли: всё скрипят. Скиньте да дайте скорее, я выведу и замою: завтра ничего не будет.
— Пожалуйте, ваше сиятельство, ожидают, — сказал ласковый жирный швейцар большого дома Корчагиных, отворяя бесшумно двигавшуюся на английских
петлях дубовую
дверь подъезда. — Кушают, только вас велено просить.
Дядя ломал
дверь усердно и успешно, она ходуном ходила, готовая соскочить с верхней
петли, — нижняя была уже отбита и противно звякала. Дед говорил соратникам своим тоже каким-то звякающим голосом: