Неточные совпадения
В субботу Илья стоял со стариком на церковной паперти, рядом с нищими, между двух дверей. Когда отворялась наружная дверь, Илью обдавало морозным воздухом с улицы, у него зябли ноги, и он тихонько топал ими по каменному
полу. Сквозь стёкла двери он видел, как огни свечей, сливаясь в красивые узоры трепетно живых точек золота, освещали металл риз, чёрные
головы людей, лики икон, красивую резьбу иконостаса.
А когда он, ослеплённый болью и обидой, встал с
пола и, наклонив
голову, быком пошёл на Якова, говоря ему: «Н-ну, держись!
У Ильи сжалось сердце от неприятного предчувствия. Желание уйти из этого дома, где он всё знал и ко всему привык, вдруг исчезло, комната, которую он не любил, теперь показалась ему такой чистой, светлой. Сидя на кровати, он смотрел в
пол, и ему не хотелось одеваться… Пришёл Яков, хмурый и нечёсаный, склонил
голову к левому плечу и, вскользь взглянув на товарища, сказал...
Совиное лицо приказчика изумлённо вытянулось, дрогнуло, и вдруг, размахнувшись правой рукой, он ударил Илью по
голове. Мальчик упал со стоном и, заливаясь слезами, пополз по
полу в угол лавки. Как сквозь сон, он слышал звериный рёв хозяина...
И стало тихо. Хозяин ушёл в свою комнату, оттуда донеслось громкое щёлканье косточек на счётах. Илья, держась за
голову руками, сидел на
полу и с ненавистью смотрел на приказчика, а он стоял в другом углу лавки и тоже смотрел на мальчика нехорошими глазами.
— Положи, говорю, нож! — тише сказал хозяин. Илья положил нож на прилавок, громко всхлипнул и снова сел на
пол.
Голова у него кружилась, болела, ухо саднило, он задыхался от тяжести в груди. Она затрудняла биение сердца, медленно поднималась к горлу и мешала говорить. Голос хозяина донёсся до него откуда-то издали...
Илья полез в карман за кошельком. Но рука его не находила кармана и дрожала так же, как дрожало сердце от ненависти к старику и страха пред ним. Шаря под
полой пальто, он упорно смотрел на маленькую лысую
голову, и по спине у него пробегал холод…
Илья сначала отталкивал её от себя, пытаясь поднять с
пола, но она крепко вцепилась в него и, положив
голову на колени, тёрлась лицом о его ноги и всё говорила задыхающимся, глухим голосом. Тогда он стал гладить её дрожащей рукой, а потом, приподняв с
пола, обнял и положил её
голову на плечо себе. Горячая щека женщины плотно коснулась его щеки, и, стоя на коленях пред ним, охваченная его сильной рукой, она всё говорила, опуская голос до шёпота...
В маленькой комнате, тесно заставленной ящиками с вином и какими-то сундуками, горела, вздрагивая, жестяная лампа. В полутьме и тесноте Лунёв не сразу увидал товарища. Яков лежал на
полу,
голова его была в тени, и лицо казалось чёрным, страшным. Илья взял лампу в руки и присел на корточки, освещая избитого. Синяки и ссадины покрывали лицо Якова безобразной тёмной маской, глаза его затекли в опухолях, он дышал тяжело, хрипел и, должно быть, ничего не видел, ибо спросил со стоном...
Все эти истории были как-то особенно просты, как будто они совершались в стране, населённой жуликами обоего
пола, все эти жулики ходили
голыми, а любимым их удовольствием был свальный грех.
Илья давно не видел её и теперь смотрел на Матицу со смесью удовольствия и жалости. Она была одета в дырявое платье из бумазеи, её
голову покрывал рыжий от старости платок, а ноги были босы. Едва передвигая их по
полу, упираясь руками в стены, она медленно ввалилась в комнату Ильи и грузно села на стул, говоря сиплым, деревянным голосом...
Когда он захотел спать, то слез с подоконника и растянулся на
полу, рядом с кроватью, положив под
голову пальто.
Ему представилось огромное, мокрое
поле, покрытое серыми облаками небо, широкая дорога с берёзами по бокам. Он идёт с котомкой за плечами, его ноги вязнут в грязи, холодный дождь бьёт в лицо. А в
поле, на дороге, нет ни души… даже галок на деревьях нет, и над
головой безмолвно двигаются синеватые тучи…
— Нехорошо, молодой вы человек! — вдруг обернувши
голову к Илье и упираясь ногами в
пол, заговорил Травкин укоризненно и великодушно. — Надо уметь ценить… надо понимать, да-с!
Илья захохотал. Ему стало ещё легче и спокойнее, когда он сказал про убийство. Он стоял, не чувствуя под собою
пола, как на воздухе, и ему казалось, что он тихо поднимается всё выше. Плотный, крепкий, он выгнул грудь вперёд и высоко вскинул
голову. Курчавые волосы осыпали его большой бледный лоб и виски, глаза смотрели насмешливо и зло…
Неточные совпадения
Долго раздумывал он, кому из двух кандидатов отдать преимущество: орловцу ли — на том основании, что «Орел да Кромы — первые воры», — или шуянину — на том основании, что он «в Питере бывал, на
полу сыпал и тут не упал», но наконец предпочел орловца, потому что он принадлежал к древнему роду «Проломленных
Голов».
Но надежды их не сбылись, и когда
поля весной освободились от снега, то глуповцы не без изумления увидели, что они стоят совсем
голые.
Но как ни казались блестящими приобретенные Бородавкиным результаты, в существе они были далеко не благотворны. Строптивость была истреблена — это правда, но в то же время было истреблено и довольство. Жители понурили
головы и как бы захирели; нехотя они работали на
полях, нехотя возвращались домой, нехотя садились за скудную трапезу и слонялись из угла в угол, словно все опостылело им.
Может быть, тем бы и кончилось это странное происшествие, что
голова, пролежав некоторое время на дороге, была бы со временем раздавлена экипажами проезжающих и наконец вывезена на
поле в виде удобрения, если бы дело не усложнилось вмешательством элемента до такой степени фантастического, что сами глуповцы — и те стали в тупик. Но не будем упреждать событий и посмотрим, что делается в Глупове.
Вронский снял с своей
головы мягкую с большими
полями шляпу и отер платком потный лоб и отпущенные до половины ушей волосы, зачесанные назад и закрывавшие его лысину. И, взглянув рассеянно на стоявшего еще и приглядывавшегося к нему господина, он хотел пройти.