Неточные совпадения
Он метался по Волге вверх и вниз, укрепляя и разбрасывая сети, которыми ловил золото: скупал по деревням хлеб, возил его
в Рыбинск на своих баржах; обманывал, иногда не замечал
этого,
порою — замечал, торжествуя, открыто смеялся над обманутыми и,
в безумии жажды денег, возвышался до поэзии.
Порой он вставал и молча крестился, низко кланяясь иконам, потом опять садился за стол, пил водку, не опьянявшую его
в эти часы, дремал, и — так провел весь вечер, и всю ночь, и утро до полудня…
Порой эти видения возбуждали
в нем прилив мощной энергии и как бы опьяняли его — он вставал и, расправляя плечи, полной грудью, пил душистый воздух; но иногда те же видения навевали на него грустное чувство — ему хотелось плакать, было стыдно слез, он сдерживался и все-таки тихо плакал.
Медынская показалась менее красивой и более доступной; ему стало жаль ее, и все-таки он злорадно подумал: «Противно ей, должно быть, когда он ее целует…» И за всем
этим он
порою ощущал
в себе какую-то бездонную, томительную пустоту, которой не заполняли ни впечатления истекшего дня, ни воспоминания о давних; и биржа, и дела, и думы о Медынской — все поглощалось
этой пустотой…
Но красота и
эта хрупкость тонкого и гибкого тела ее возбуждали
в нем страх изломать, изувечить ее, а спокойный, ласковый голос и ясный, но как бы подстерегающий взгляд охлаждал его
порывы: ему казалось, что она смотрит прямо
в душу и понимает все думы…
— Я! — уверенно сказал Щуров. — И всякий умный человек… Яшка понимает… Деньги?
Это, парень, много! Ты разложи их пред собой и подумай — что они содержат
в себе? Тогда поймешь, что все
это — сила человеческая, все
это — ум людской… Тысячи людей
в деньги твои жизнь вложили. А ты можешь все их, деньги-то,
в печь бросить и смотри, как они гореть будут… И будешь ты
в ту
пору владыкой себя считать…
— Видал, как же! Так
это он? Мышонок!.. И
в ту
пору видно уже было, что выйдет из него — непутевое… Надо бы мне тогда заняться им… может, человеком стал бы…
В дешевых трактирах около него вились ястребами парикмахеры, маркеры, какие-то чиновники, певчие; среди
этих людей он чувствовал себя лучше, свободнее, — они были менее развратны, проще понимались им,
порою они проявляли здоровые, сильные чувства, и всегда
в них было больше чего-то человеческого.
Порой ему казалось, что он сходит с ума от пьянства, — вот почему лезет ему
в голову
это страшное. Усилием воли он гасил
эту картину, но, лишь только оставался один и был не очень пьян, — снова наполнялся бредом, вновь изнемогал под тяжестью его. Желание свободы все росло и крепло
в нем. Но вырваться из пут своего богатства он не мог.
Его отыскивали
в трактирах, расспрашивали его о том, как и что нужно делать; он говорил им,
порой совсем не понимая, так
это нужно делать или иначе, замечал их скрытое пренебрежение к нему и почти всегда видел, что они делают дело не так, как он приказал, а иначе и лучше.
— Я, брат, сам
порой не верю
в это, но факт — есть нечто такое, от чего сомнение отскакивает, как резиновый мяч от железа…
В глуши что делать
в эту пору? // Гулять? Деревня той порой // Невольно докучает взору // Однообразной наготой. // Скакать верхом в степи суровой? // Но конь, притупленной подковой // Неверный зацепляя лед, // Того и жди, что упадет. // Сиди под кровлею пустынной, // Читай: вот Прадт, вот Walter Scott. // Не хочешь? — поверяй расход, // Сердись иль пей, и вечер длинный // Кой-как пройдет, а завтра то ж, // И славно зиму проведешь.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Нет,
этого уже невозможно выгнать: он говорит, что
в детстве мамка его ушибла, и с тех
пор от него отдает немного водкою.
Аммос Федорович (
в сторону).Вот выкинет штуку, когда
в самом деле сделается генералом! Вот уж кому пристало генеральство, как корове седло! Ну, брат, нет, до
этого еще далека песня. Тут и почище тебя есть, а до сих
пор еще не генералы.
Артемий Филиппович. Человек десять осталось, не больше; а прочие все выздоровели.
Это уж так устроено, такой порядок. С тех
пор, как я принял начальство, — может быть, вам покажется даже невероятным, — все как мухи выздоравливают. Больной не успеет войти
в лазарет, как уже здоров; и не столько медикаментами, сколько честностью и порядком.
Все изменилось с
этих пор в Глупове. Бригадир,
в полном мундире, каждое утро бегал по лавкам и все тащил, все тащил. Даже Аленка начала походя тащить, и вдруг ни с того ни с сего стала требовать, чтоб ее признавали не за ямщичиху, а за поповскую дочь.
По местам валялись человеческие кости и возвышались груды кирпича; все
это свидетельствовало, что
в свое время здесь существовала довольно сильная и своеобразная цивилизация (впоследствии оказалось, что цивилизацию
эту, приняв
в нетрезвом виде за бунт, уничтожил бывший градоначальник Урус-Кугуш-Кильдибаев), но с той
поры прошло много лет, и ни один градоначальник не позаботился о восстановлении ее.