Неточные совпадения
Прильнув
лицом к щели в стене сеней, я обомлел в удивлении:
хозяин, прижав локти к бокам, мелкими прыжками бегал по двору, точно его, как лошадь, кто-то гонял на невидимой корде.
Я взял измятую книжку, выпустил руку
хозяина и отошел на свое место, а он, наклоня голову, прошел, как всегда, молча на двор. В мастерской долго молчали, потом пекарь резким движением отер пот с
лица и, топнув ногою, сказал...
Его толстое
лицо расплылось в мягкой, полусонной улыбке, серый глаз ожил, смотрит благожелательно, и весь он какой-то новый. За ним стоит широкоплечий мужик, рябой, с большими усами, обритой досиня бородою и серебряной серьгой в левом ухе. Сдвинув набекрень шапку, он круглыми, точно пуговицы, оловянными глазами смотрит, как свиньи толкают
хозяина, и руки его, засунутые в карманы поддевки, шевелятся там, тихонько встряхивая полы.
И здесь, в этой грязненькой комнате, пред
лицом трех
хозяев и пьяной бабы, бессмысленно вытаращившей на меня мертвые глаза, я тоже увлекся, забыв обо всем, что оскорбительно окружало меня. Я видел, что две рожи обидно ухмыляются, а мой
хозяин, сложив губы трубочкой, тихонько посвистывает и зеленый глаз его бегает по
лицу моему с каким-то особенным, острым вниманием; слышал, как Донов сипло и устало сказал...
Я пошел к
хозяину: он только что проснулся, толстое
лицо было измято и серо, мокрые волосы гладко прилизаны к буграм неправильного черепа; он сидел за столом, широко расставив ноги, длинная розовая рубаха натянулась на коленях, и в ней, как в люльке, лежал дымчатый кот.
Я остался в сенях, глядя в щель на двор: в сумраке утра натужно горел огонь фонаря, едва освещая четыре серых мешка, они вздувались и опадали со свистом и хрипом;
хозяин — без шапки — наклонился над ними, волосы свесились на
лицо ему, он долго стоял, не двигаясь, в этой позе, накрытый шубой, точно колоколом… Потом я услышал сопенье и тихий человечий шепот...
В темноте мне не видно было выражения его круглого, как блин,
лица, но голос
хозяина звучал незнакомо. Я сел рядом с ним, очень заинтересованный; опустив голову, он дробно барабанил пальцами по стакану, стекло тихонько звенело.
Мне стало не по себе. Лампа висела сзади нас и выше, тени наши лежали на полу, у ног. Иногда
хозяин вскидывал голову вверх, желтый свет обливал ему
лицо, нос удлинялся тенью, под глаза ложились черные пятна, — толстое
лицо становилось кошмарным. Справа от нас, в стене, почти в уровень с нашими головами было окно — сквозь пыльные стекла я видел только синее небо и кучку желтых звезд, мелких, как горох. Храпел пекарь, человек ленивый и тупой, шуршали тараканы, скреблись мыши.
Жарко пылают дрова в печи, я сижу пред нею рядом с
хозяином, его толстый живот обвис и лежит на коленях, по скучному
лицу мелькают розовые отблески пламени, серый глаз — точно бляха на сбруе лошади, он неподвижен и слезится, как у дряхлого нищего, а зеленый зрачок все время бодро играет, точно у кошки, живет особенной, подстерегающей жизнью. Странный голос, то — высокий по-женски и ласковый, то — сиплый, сердито присвистывающий, сеет спокойно-наглые слова...
Он вдруг длинно, с присвистом выругался отборно скверными словами.
Лицо его вздрогнуло, как овсяный кисель от внезапного толчка, и по всему телу прошла судорога гнева; шея и
лицо налились кровью, глаз дико выкатился. Василий Семенов,
хозяин, завизжал тихо и странно, точно подражая вою вьюги за окном, где как будто вся земля обиженно плакала...
Хозяин стоял, заложив руки за спину,
лицо у него было мокрое, рубаха сырая.
Одна — молоденькая швейка, кудрявая, пышная, плотно обтянутая скромным серым платьем; ее пустые, водянистые глаза смотрели на все утомленно, на белом
лице лежало что-то горестное, вдовье. Даже и за глаза она говорила о
хозяине робко, пониженным голосом, величая его по имени-отчеству, а товар принимала с какой-то смешной суетливостью, точно краденое…
Однажды
хозяин, глядя прямо в
лицо мне зеленым глазом, тусклым на этот раз, точно окисшая медь, спросил угрюмо...
Однажды
хозяин, осмотрев небо и крыши, покачнулся вперед и, едва не упав
лицом на камни, спросил...
Хозяин приподнял ногу и, топнув по луже, обрызгал себе грязью и грудь и
лицо.
А
хозяин, мигая глазами и не стирая грязь с
лица, спрашивал...
Счистив осторожно вырванные волосы с толстых пальцев
хозяина, Егор скатал их ладонями в шарик и спрятал в карман цветистого жилета. Как всегда,
лицо его деревянно и глаза мертвы, только осторожные и все-таки неверные движения давали понять, что он сильно пьян.
Егор заломил шапку на затылок, сделал страшное
лицо и, плотно усевшись рядом с
хозяином, засипел пропитым басом...
Хозяин завыл, вскинув голову, и его слепое, дикое
лицо облилось обильными слезами, точно начало таять.
— Я! — слишком громко крикнул Артем, отступая;
хозяин покачнулся к нему, но вперед вышел Осип и получил удар кулаком по
лицу.
— Ну, ну, не лиси, не надо, — тихо и угрюмо остановил его
хозяин, поглядел на всех поочередно припоминающим взглядом, остановил глаз на моем
лице и — усмехнулся, говоря...
— Черт его принес, — тихо добавил Артем.
Хозяин молча, механически пил стакан за стаканом пиво и внушительно покашливал, точно собираясь что-то сказать. Меня он не замечал, лишь иногда взгляд его останавливался на моем
лице, ничего не выражая и как бы не видя ничего.
Так и Чичикову заметилось все в тот вечер: и эта малая, неприхотливо убранная комнатка, и добродушное выраженье, воцарившееся в
лице хозяина, и поданная Платонову трубка с янтарным мундштуком, и дым, который он стал пускать в толстую морду Ярбу, и фырканье Ярба, и смех миловидной хозяйки, прерываемый словами: «Полно, не мучь его», — и веселые свечки, и сверчок в углу, и стеклянная дверь, и весенняя ночь, которая оттоле на них глядела, облокотясь на вершины дерев, из чащи которых высвистывали весенние соловьи.
Неточные совпадения
«Где
хозяин?» — «Нема». — «Как? совсем нету?» — «Совсим». — «А хозяйка?» — «Побигла в слободку». — «Кто же мне отопрет дверь?» — сказал я, ударив в нее ногою. Дверь сама отворилась; из хаты повеяло сыростью. Я засветил серную спичку и поднес ее к носу мальчика: она озарила два белые глаза. Он был слепой, совершенно слепой от природы. Он стоял передо мною неподвижно, и я начал рассматривать черты его
лица.
Итак, читатели не должны негодовать на автора, если
лица, доныне являвшиеся, не пришлись по его вкусу: это вина Чичикова, здесь он полный
хозяин, и куда ему вздумается, туда и мы должны тащиться.
Хозяин вынул из ставца [Ставец (устар.) — высокий шкаф для посуды.] штоф [Штоф — бутыль (объемом 1/10 ведра).] и стакан, подошел к нему и, взглянув ему в
лицо: «Эхе, — сказал он, — опять ты в нашем краю!
Товарки певицы осторожно хихикали, опасливо оглядывались, за ними торжественно следовал
хозяин фабрики, столетний слепец Ермолаев, в черных кружочках очков на зеленоватом, длиннобородом
лице усопшего.
Его вели под руки сын Григорий, неуклюжий, как ломовой извозчик, старик лет шестидесяти, первый скандалист города, а под другую руку поддерживал зять Неелов,
хозяин кирпичного завода, похожий на уродливую тыкву, тоже старик, с веселым
лицом, носатый, кудрявый.