Северная часть Тульской губернии, которая, как известно, отделяется от уездов Московской губернии широкою лентою Оки, может назваться одною из самых
живописных местностей средней России.
Это было что-то среднее между ветхою, закоптелою избушкой на курьих ножках, о которой говорится в сказках, и
живописною, веселою степной хаткой, или «мазанкой», как их называют обыкновенно на юге России.
Пестрые лохмотья, развешанные по кустам, белые рубашки, сушившиеся на веревочке, верши, разбросанные в беспорядке, саки, прислоненные к углу, и между ними новенький сосновый, лоснящийся как золото, багор, две-три ступеньки, вырытые в земле для удобного схода на озеро, темный, засмоленный челнок, качавшийся в синей тени раскидистых ветел, висевших над водою, — все это представляло в общем обыкновенно
живописную, миловидную картину, которых так много на Руси, но которыми наши пейзажисты, вероятно, от избытка пылкой фантазии и чересчур сильного поэтического чувства, стремящегося изображать румяные горы, кипарисы, похожие на ворохи салата, и восточные гробницы, похожие на куски мыла, — никак не хотят пользоваться.
В памяти моей успели изгладиться
живописные холмы, леса и села, которые на протяжении многих и многих сотен верст смотрятся в светлые, благодатные волжские воды.
Не вините же меня в пристрастии — в некоторых случаях пристрастие извинительно, — не вините же, если берега Оки, ее окрестности и маленькие речки, в нее впадающие, кажутся мне краше и
живописнее других берегов, местностей и речек России.
Не знаю, как вам, мой читатель, но что до меня касается, люблю я эту торжественную тишину посреди широкого простора вод, замкнутого высоким, величественно
живописным берегом!