Неточные совпадения
— Что ж ты молчишь, Ванюшка? Говори, с чего братья, шут их
возьми, застряли? — произнес Глеб, находивший всегда большое удовольствие раззадоривать друг против дружки молодых
парней, чтобы потом вдосталь над ними потешиться.
«Женится — слюбится (продолжал раздумывать старый рыбак). Давно бы и дело сладили, кабы не стройка, не новая изба… Надо, видно, дело теперь порешить. На Святой же
возьму его да схожу к Кондратию: просватаем, а там и делу конец! Авось будет тогда повеселее. Через эвто, думаю я, более и скучает он, что один, без жены, живет: таких
парней видал я не раз! Сохнут да сохнут, а женил, так и беда прошла. А все вот так-то задумываться не с чего… Шут его знает! Худеет, да и полно!.. Ума не приложу…»
Не имея детей и рассчитывая в будущем на племянника, он
взял его в руки; но так как это ни к чему не послужило, старик решил женить его, основываясь на том, что авось-либо тогда образумится
парень.
— Так вот вы зачем! Вяжите его, отцы! Вяжите его, разбойника: он самый и есть злодей! — завопила Анна, после того как один из присутствующих
взял из рук ее лучину и защемил ее в светец. — Всех нас погубил, отцы вы мои! Слава те господи! Давно бы надыть! Всему он причиной; и парня-то погубил…
— Кудиныч-то, — усмехнулась Дарья Николаевна, заметив выражение глаз своего собеседника, — это такой молодец, что другого не сыскать… Всем
взял парень…
Неточные совпадения
— Фабричные, мастеровые, кто наделы сохранил, теперь продают их, — ломают деревню, как гнилое дерево! Продают землю как-то зря. Сосед мой, ткач, продал полторы десятины за четыреста восемьдесят целковых, сына обездолил,
парень на крахмальный завод нанялся. А печник из села, против нас, за одну десятину
взял четыреста…
Два
парня в новых рубахах, сшитых как будто из розовой жести, похожие друг на друга, как два барана, остановились у крыльца, один из них посмотрел на дачников, подошел к слепой,
взял ее за руку и сказал непреклонно:
— На Урале группочка парнишек эксы устраивала и после удачного поручили одному из своих товарищей передать деньги, несколько десятков тысяч, в Уфу, не то — серым, не то — седым, так называли они эсеров и эсдеков. А у
парня — сапоги развалились, он
взял из тысяч три целковых и купил сапоги. Передал деньги по адресу, сообщив, что три рубля — присвоил, вернулся к своим, а они его за присвоение трешницы расстреляли. Дико? Правильно! Отличные ребята. Понимали, что революция — дело честное.
— Ну-тка, ну-тка, покажи нам свою прыть! — сказал я молодому
парню, лихо сидевшему на облучке в нагольном тулупе и несгибаемых рукавицах, которые едва ему дозволяли настолько сблизить пальцы, чтобы
взять пятиалтынный из моих рук.
— Он и то с бурачком-то ворожил в курье, — вступился молодой
парень с рябым лицом. — Мы, значит, косили, а с угору и видно, как по осокам он ходит… Этак из-под руки приглянет на реку, а потом присядет и в бурачок себе опять глядит. Ну, мы его и
взяли, потому… не прост человек. А в бурачке у него вода…