Неточные совпадения
— Чего ж ты, сватьюшка? Садись, придвигайся! — весело сказал Глеб, постукивая ложкою
о край чашки. — Может статься, наши хозяйки — прыткие
бабы, что
говорить! — тебя уж угостили? А?
— Полно,
говорю! Тут хлюпаньем ничего не возьмешь! Плакалась
баба на торг, а торг про то и не ведает; да и ведать нет нужды! Словно и взаправду горе какое приключилось. Не навек расстаемся, господь милостив: доживем, назад вернется — как есть, настоящим человеком вернется; сами потом не нарадуемся… Ну,
о чем плакать-то? Попривыкли! Знают и без тебя, попривыкли: не ты одна… Слава те господи! Наслал еще его к нам в дом… Жаль, жаль, а все не как своего!
Весь этот кутеж, затеянный Захаром, песельники, музыканты, угощение, стоившие ему последних денег и даже полушубка, вызваны были не столько внутреннею потребностью разгуляться, расходиться, свойственной весельчаку и гуляке, сколько из желания хвастнуть перед незнакомыми людьми, пофинтить перед
бабами и заставить
говорить о себе — цель, к которой ревностно стремятся не только столичные франты, но и сельские, ибо в деревнях существуют также своего рода львы-франты и денди.
Неточные совпадения
«Зачем этой здоровой, грудастой и, конечно, чувственной женщине именно такое словесное облачение? — размышлял Самгин. — Было бы естественнее и достоверней, если б она вкусным своим голосом
говорила о боге церковном, боге попов, монахов, деревенских
баб…»
— Нимало не сержусь, очень понимаю, — заговорила она спокойно и как бы вслушиваясь в свои слова. — В самом деле: здоровая
баба живет без любовника — неестественно. Не брезгует наживать деньги и
говорит о примате духа.
О революции рассуждает не без скепсиса, однако — добродушно, — это уж совсем чертовщина!
Бабушка пересмотрела все материи, приценилась и к сыру, и к карандашам,
поговорила о цене на хлеб и перешла в другую, потом в третью лавку, наконец, проехала через базар и купила только веревку, чтоб не вешали
бабы белье на дерево, и отдала Прохору.
— Это очень серьезно, что вы мне сказали! — произнесла она задумчиво. — Если вы не разбудили меня, то напугали. Я буду дурно спать. Ни тетушки, ни Paul, муж мой, никогда мне не
говорили этого — и никто. Иван Петрович, управляющий, привозил бумаги, счеты, я слышала,
говорили иногда
о хлебе,
о неурожае. А…
о бабах этих… и
о ребятишках… никогда.
Я
говорю, по счастью, потому что когда мы спорили в кухне, эта
баба, услыхав
о случае, прибежала поглядеть, а когда узнала, что это Ариночка, — умилилась.